Бог знает лучше

– Ну извини, давай я его уберу подальше, чтобы не соблазнять.

– Чего?

Зачерпнув полную ложку варенья, она задумчиво посмотрела на нее.

– Оставлять жалко. Ладно уж, съем.

После того, как с вареньем и чаем было покончено, Ульянка слезла со стула и потянула меня за руку.

– Пойдем, погуляем немножко. Пусть проветрится, а то накурил тут.

– Согласен. Только сначала к умывальнику. Тебя от варенья отмыть надо. И признавайся, где его… взяла?

Она виновато улыбнулась.

– Его Ольга Дмитриевна дала. Она его сама варила, вот. А ты не сердишься, что я его съела? – Уля, на тебя же сердится невозможно даже теоретически. Пошли гулять. Говорят для здоровья полезно.

Кое-как отмыв Ульянку от варенья, мы шли по лагерю, шли-шли… и вышли к какому-то дому. ‒ Уля, а это чего?

Она лишь пожала плечиками

‒ Не знаю. Склад наверное, а что?

Действительно, какая разница. Подойдя к стене я сел и откинул голову, чувствуя тепло нагревшихся за день досок. Ульянка присела рядом.

– Устал, да?

– Немного.

Что за ебанутый день. Проще два раза подряд на зачистку сходить, нахер.

– Ты чего? Не матерись, не надо. Фу…

Я что, это вслух сказал?

– Прости, доча, я больше не буду.

– Лучше облака смотри. Вон… Она ткнула пальчиком вверх.

Ну да…

– Время придет, ты меня там увидишь.

– Не надо там, я здесь хочу.

Я погладил ее по голове.

«Над землей бушуют травы,

Облака плывут, как павы.

А одно, вон то, что справа,-

Это я,это я,это я…

И мне не надо славы.

Ничего уже не надо

Мне и тем, плывущим рядом.

Нам бы жить – и вся награда.

Нам бы жить, нам бы жить, нам бы жить -

А мы плывем по небу.»

– Слушай, хочешь полетать? Вот правильно говорят про дурную голову.

– Ой, а как? Люди же летать не умеют.

– Просто.

Я встал, подхватил ее на руки.

– Я тебя покатаю. Только не пугайся.

Расправил крылья, теплый ветер ударил в лицо.

– ААААААА! Летим, ура! Папа мы летим же! Правда же летим! Ой…

– Не бойся, я держу тебя. Нравится?

– А ТО!

Обняв меня за шею, она радостно засмеялась.

Потом посмотрела вниз.

– Ой… Высоко.

– Не бойся.

– А почему у меня волосы мокрые?

– Мы облачко задели.

– Облачко, прости нас, мы нечаянно.

– Голова не кружится?

– НЕТ! ЗДОРОВО!

Я глянул вниз. Представляю что там творится. Ну что теперь, дочку покатать нельзя? Если каждый раз оглядываться да под ноги смотреть…

– Славяна, ты что тут на коленях-то стоишь?

Молится что-ли собралась или потеряла чего?

– Ольга Дмитриевна… Посмотрите сами.

Она показала наверх.

– Господи… Ольга зажала ладонями рот. – Господи… Он же.

Она опустилась рядом со Славей на колени.

Стоящая неподалеку кастелянша только перекрестилась.

– Олька, мы что это все видим? А кого видим-то, Олечка? КОГО ВИДИМ, СКАЖИ…

– Сама знаешь.

У молоденькой вожатой, смотревшей в небо, неожиданно задергались губы, она молча уткнулась в плечо стоявшего рядом парня.

– Лиска, ты ведь видишь?

– Вижу Микуся. Скоро уже.

– Я готова. Он же брат мой.

– Тогда… Две девичьи фигуры взмыли вверх.

– Мику!

– Лиска, глупая, ты вниз не гляди. Ты в свет смотри.

– Ладно, не учи.

–Девочки… Как же это?

А мы летели. И белый голубь сидел у меня на плече. А второй на плече моей дочери.

– Батюшка, батюшка! Люди такое в небе видят, говорят знамение.

– Что там, Степановна, никак самолета испугались?

Пожилой священник вышел из храма, взглянул наверх и схватился за сердце.

– Господи… Да как… Это же…

– Смотрите, девочка у него на руках, крылья белые, ружье…

– Михалыч, ты же разбираешься. – Сейчас в бинокль дай гляну. Ну точно и оружие. АК-47 называется. И сапоги солдатские…

– Ой лихо идет… Война будет, бабоньки, как в священных книгах все написано. Мне прабабка еще говорила. Страшней она будет той что была, самая последняя.

– Ты что Агафья… Спаси и сохрани.

– Смотрите, люди, трое их стало. Ангелов-то.

– К добру или худу такое чудо узреть.

– Дура ты Катька. Не понимаешь? То знамение. Бог нам Защитников своих послал, рази не видишь сама?

– Батюшка, что же теперь?

– Молиться будем. Михалыч… Ты хоть и участковый, власть…

Дородный мужик в милицейской форме неуклюже плюхнулся на колени.

– Сам, батюшка, всё вижу.

А мы летели. Все трое. И венки были у нас на головах. И дочь улыбалась. Ветер развевал наши волосы. И смерти не было. Не для кого.

В небе начало уже темнеть.

– Ну что дочка, возвращаемся? Девочки, чего людей-то пугать?

– Давайте. Ой, а Ольга Дмитриевна же ругаться будет. Пионерам по небу нельзя же летать.

Я лишь засмеялся. – Ну если только немножко.

– Ой… Вечно с тобой, вот. Ну и ладно, зато весело было. А ты как, больше уже не болеешь?

– Нет. Все хорошо…

Мы опустились на землю там же у склада. Нас уже ждали.

Ольга, подойдя к нам, неожиданно уткнулась мне в плечо.

– Азад… Ты… Вы…

Ее голос дрожал.

Алиса дотронулась до ее руки.

– Оля, ты что? Не плачь.

– Ольга Дмитриевна, не ругайте вы нас, пожалуйста.

– Мику у тебя волосы темнеют.

– Я знаю. Она встряхнула головой.

– Как-то непривычно собой становится.

– Старшая…

– Видно, неправильно пророчество-то. Не один он будет.

Трое, из Света, пришли.

– И чего теперь-то?

– Этого даже ОН не знает, младшая.

Когда мы вышли в центр лагеря Ульянка спряталась за мою спину.

Ну да… Когда на тебя пальцами показывают, кому понравится.