Богач, бедняк

— Бог его знает. Не имею ни малейшего представления, — ответил Рудольф.

— Если он занимается прежними делишками, — вмешалась в разговор Гретхен, — то в данный момент наверняка скрывается от полиции.

— Сейчас выясним, — сказал Рудольф, снова открывая телефонный справочник на странице, где был указан номер телефона Т. Джордаха. — Это на Западной Девяносто третьей улице.

Он набрал номер. Ему ответил женский, довольно молодой голос.

— Добрый вечер, мэм, — поздоровался Рудольф, стараясь говорить бесстрастным, официальным тоном. — Можно ли поговорить с мистером Томасом Джордахом?

— Нет, нельзя, — ответила женщина на том конце провода. У нее было приятное, высокое сопрано. — А кто его спрашивает? — Теперь в ее голосе послышались подозрительные нотки.

— Один его приятель. Он дома?

— Дома. Но он спит, — раздраженно ответила она. — Сегодня вечером у него бой. И у него нет времени болтать с кем-то по телефону. — Она швырнула трубку.

Во время разговора с ней Рудольф не прижимал трубку к уху, а эта женщина говорила довольно громко, и ее голос хорошо слышали и Гретхен, и Джонни.

— Сегодня вечером у него бой, — повторила Гретхен. — Очень похоже на нашего Томми.

Рудольф взял «Нью-Йорк таймс», лежавшую на стуле, и открыл газету на спортивной странице.

— Ну вот, — радостно сообщил он. — Уникальный боксерский поединок. Томми Джордах против Вирджила Уолтерса, средняя весовая категория, десять раундов. В «Саннисайд-гарденз».

— Как буколически звучит, — сострила Гретхен.

— Я пойду, — решительно сказал Рудольф.

— Для чего тебе это?

— В конце концов, он мой брат.

— Я прекрасно обходилась без него десять лет, — сказала Гретхен. — Надеюсь, что выдержу запросто еще лет двадцать.

— А ты пойдешь, Джонни? — обратился Рудольф к другу.

— Прости, — ответил он, — но я сегодня приглашен на обед. Позвони, как сложатся у тебя дела.

Снова зазвонил телефон. Рудольф поспешно снял трубку. Но на этот раз это был Вилли.

— Привет, Руди, — сказал он. В трубке послышались громкие звуки. Он явно был в баре. — Нет, не надо ее звать, — оборвал его Вилли. — Скажи, что, к сожалению, у меня сегодня вечером деловой ужин и я задержусь допоздна. Пусть не ждет меня и ложится спать.

Гретхен, улыбаясь, лежала на кушетке.

— Можешь не сообщать мне, что он просил передать, прошу тебя.

— Его не будет к обеду.

— И чтобы я ложилась спать и его не ждала.

— Да, что-то вроде этого.

— Джонни, — сказала Гретхен, — тебе не кажется, что пора открывать вторую?

После того как они прикончили вторую бутылку, Гретхен вызвала по телефону няню. Они разузнали, где находится «Саннисайд-гарденз», потом она приняла душ, уложила волосы, надела черное шерстяное платье, не зная, правда, подойдет ли оно для боксерского матча. Она немного похудела, и платье было ей чуть широко, но, перехватив одобрительные взгляды двух мужчин, Гретхен осталась довольна своим видом. Нельзя позволять себе опускаться до неряшливости, подумала она. Никогда.

Пришла няня, и Гретхен, дав ей необходимые указания, вышла из дома вместе с Рудольфом и Джонни. Они зашли в ближайшее кафе, Джонни выпил с ними у стойки бара.

Поблагодарив за выпивку, он уже собирался идти, но вдруг Рудольф задержал его:

— Знаешь, у меня только пять долларов в кармане. — Он засмеялся. — Джонни, будь на сегодня моим банкиром. Ты не против?

Джонни, вытащив бумажник, отсчитал ему пять купюр по десять долларов.

— Спасибо. — Рудольф небрежно засунул деньги в карман и опять засмеялся.

— Что тут смешного? — спросила Гретхен.

— Никогда не думал, что доживу до такого дня, — объяснил ей Рудольф, — когда не буду знать, сколько у меня в кармане денег.

— Вижу, ты уже усвоил все привычки богачей, — с серьезным видом сказал Джонни. — Мои поздравления! Увидимся завтра, Руди. В твоем офисе. Надеюсь, твой брат выиграет.

— А я надеюсь, что ему свернут шею, — сказала Гретхен.

Когда они приехали в «Саннисайд-гарденз», предварительные бои уже начались. Билетер проводил их на места в третьем ряду от ринга. Гретхен сразу заметила, что в зале очень мало женщин и ни на одной из них нет шерстяного платья. Она ни разу не была на боксерском матче, и когда передавали репортажи по телевизору, она тут же выключала его. Какая грубость, какая жестокость, думала она, здоровые мужики избивают друг друга до потери сознания ради денег. Вокруг были такие лица, которые, как она считала, можно было встретить только на подобном развлечении. Кажется, ей еще никогда не приходилось видеть в одном месте такого чудовищного скопища отвратительных физиономий.

Боксеры на ринге, судя по всему, не очень старались покалечить друг друга, и она с холодным презрением наблюдала, как они дрались, как входили в клинч, молотя друг друга, как «нырком» уходили от ударов. Толпа в клубах табачного дыма вела себя довольно апатично, и очень редко, когда раздавался глухой, тяжелый удар в цель, публика принималась довольно рычать, словно стадо животных.