Богатые — такие разные. Том 2

— Например, — говорил Стив, — предположим, что я согласился на продажу какой-то южноамериканской эмиссии, которую считал гарантированной, но которой подписчики не оказали доверия — южноамериканские ценные бумаги не пользуются достаточно высокой репутацией. Предположим, что я оказался не в состоянии сам подстраховать продажу этих ценных бумаг и не смог отделаться от них в двухнедельный срок. Это довольно маловероятно, но возможно. Как я должен был бы поступить? Мне нужно было бы раздобыть эти деньги наличными, но здесь мне не помог бы никто. Значит, оставалось бы единственное. Я должен был бы телеграфировать в Нью-Йорк с просьбой о поддержке, и, естественно, получил бы ее. Если, однако, Корнелиус не сидел бы в засаде, ожидая возможность нанести мне удар ножом в спину. Тогда мне могли бы отказать. И на этом занавес в моем спектакле опустился бы. Я не смог бы своевременно достать деньги, и всему деловому миру стало бы известно, что мой банк отказался меня поддержать. Мне была бы крышка.

Автомобиль подъехал к дому, но ни один из нас даже не попытался выйти из машины. Когда шофер предупредительно открыл дверцу, Стив проговорил:

— Дайана, мне очень жаль, но я не в состоянии показаться сейчас детям… я не хочу никого видеть… пока не выговорюсь до конца. Может быть, нам поехать в «Ритц»?

Кончилось тем, что мы выпили шампанского.

— Это так подбадривает в трудную минуту! — твердо сказала я, намереваясь заставить его прекратить пить виски.

— Пожалуй, мне лучше всего было бы перейти в другой банк, прежде чем ему удастся меня перехитрить, но мне ненавистна сама мысль о возможности расстаться с банком «Ван Зэйл», о том, что меня может свалить этот сопливый мальчишка, и будь я проклят, если позволю ему это сделать.

— А ты не мог бы перейти в какой-нибудь другой американский банк в Лондоне, например в «Морган Гренфелл»?

Я думала о том, как хорошо было бы, если бы он смог навсегда обосноваться в Англии, и нам никогда больше не пришлось бы разрываться между двумя континентами. Как бы мне ни улыбалась перспектива открытия салона в Нью-Йорке, меня все больше стала беспокоить мысль о необходимости на шесть месяцев оставить Мэллингхэм, да к тому же я была отнюдь не уверена в том, что шести месяцев хватило бы на устройство дел Стива в Америке. Могло уйти и не меньше года. В то время я уже предвидела возможность возникновения многочисленных критических ситуаций и хорошо понимала, что для нашего брака было бы лучше, если бы Стив мог уйти из банка и остаться работать в Европе. Я даже подумала о том, что затея Корнелиуса могла бы обернуться благом.

— Только не к Моргану, — отвечал Стивен. — Я для них слишком неподходящая фигура.

При повторении имени Моргана глаза его потемнели, и я вспомнила угрожающий бархатный голос Сэма Келлера в телефонной трубке.

— Стив, — заговорила я так осторожно, как если бы он был тончайшим керамическим сосудом, созданным тысячу лет назад. — Что конкретно имеет против тебя Корнелиус?

И впервые услышала рассказ о том, что произошло в 1928 году, когда в кабинете Пола погибли Чарли Блэр и Теренс О'Рейли, а Корнелиус, натянув болотные сапоги, зашагал по кровавой дороге к власти.

Ничто не могло потрясти меня сильнее. Дело было не только в том, что Чарли Блэр финансировал убийство Пола, хотя и это было достаточно ужасно. И даже не в том, что в Нью-Йорке царило беззаконие, когда уважаемые люди чинили суд сами и подкупали полицию, чтобы она не вмешивалась в их дела. Больше всего меня поразило то, что едва освободившемуся из пеленок Корнелиусу удалось играючи заставить коррупцию работать на себя.

— Но, Стив, — спросила я, наконец, обретя дар речи, — как ты мог хоть па минуту поверить в какое-то будущее для себя в банке «Ван Зэйл» после того, как понял, что за тип этот Корнелиус?

— Ах, Дайана, он же был просто мальчишкой!

— Тем более тебе следовало быть начеку. Если он был таким в двадцать лет, каким он, черт побери, станет в сорок? И чего еще от нее можно ожидать теперь, когда ему двадцать пять? Насколько, по-твоему, серьезны его теперешние угрозы? Неужели он осмелится воспроизвести ту запись партнерам Моргана?

— Нет. Этого он не сделает. Но вполне реально, что он может использовать свою собственную версию прошлого, чтобы дискредитировать меня без ущерба для себя. Мой образ действий никогда не был популярен в большинстве респектабельных закоулков Уолл-стрит, и Корнелиусу это известно. Он знает также и то, что, если начнет тихую кампанию мелких намеков среди своих людей на Уолл-стрит, не пройдет и полугода, как мое имя будет вываляно в грязи в глазах банков первого разряда. И я окажусь в роли Джея Да Косты. Судьба инвестиционного банкира зависит от его репутации, и когда она оказывается подмоченной, ему не остается ничего другого, как пустить себе пулю в лоб. Проклятие! Дайана, что мне делать?

Я отпила шампанского и закурила сигарету. Потом скрестила ноги, пустила дым к потолку и заставила себя принять самый спокойный вид.