Боги Гринвича

— Я уже говорил тебе. В моем бизнесе все — личное.

Кьюсак уставился на подпись. Потом встал и заново осмотрел вагон поезда. Он никого не узнал. В вагоне сидели исключительно «костюмы», направляющиеся в Провиденс или Бостон. Парни с портфелями, набитыми торговой пропагандой и прочей ложью. Никто из них не выглядел человеком, способным перевоплотиться в легендарного квотербека из «Окленда».

Кьюсак перечитал короткую записку. Печатные буквы, черные чернила. Он не видел такого мелкого почерка со второго класса. Короткое письмо, лишенное любых эмоций.

Оно гласило: «Уходи, пока можешь. Остерегайся Грека и, что бы ни делал, почаще оглядывайся. Больше предупреждений не будет. Дэрил Ламоника».

Кьюсак позабыл о Грэме Даркине и перспективах «ЛиУэлл Кэпитал». Он снова и снова перечитывал письмо. Разглядывал каждую букву, каждый знак препинания и пробел. Он попытался представить, при каких обстоятельствах кто-то мог засунуть письмо в его бумаги. Единственной возможностью был его поход в вагон-ресторан.

Вскоре Кьюсак взял свой лэптоп и пошел по вагонам. Он вглядывался в лица, ища человека, которого может знать, но сомневаясь, то ли и там ли он ищет. Он столько раз открывал двери трех туалетов, что какой-то подозрительный проводник поинтересовался:

— Что вы делаете?

«Ищу Безумного Бомбардира».

— Возвращаюсь на свое место, — ответил Джимми, протискиваясь мимо проводника и направляясь к салону первого класса.

Глава 29

Провиденс…

— Рад встрече, Джимми.

Грэм Даркин протянул руку. У него была выправка десантника, рост метр восемьдесят восемь и очень приличная для мужчины за пятьдесят мускулатура. Темные брови, густые, но подстриженные, и бритая голова, как у парня на тридцать лет моложе. Он излучал теплую энергию. Такие люди читают «Пинатс» и могут решить весь кроссворд в «Санди таймс».

— Спасибо, что встретились со мной.

Кьюсак выбросил из головы Дэрила Ламонику и сосредоточился на Даркине, который мог выкрутить регулятор «ЛиУэлл Кэпитал».

— У вас на сегодня есть еще какие-то встречи? — спросил Грэм, жестом приглашая Джимми присесть.

Он с привычной легкостью взял управление на себя. Неудивительно. За столько лет он привык руководить.

— У нас есть клиенты в Провиденсе, — ответил Кьюсак, взвешивая каждое слово. — Но я приехал к вам.

— О.

— У меня нет никаких ожиданий, — продолжал Джимми, — ни позитивных, ни негативных.

Очень важно раскрепостить Даркина. Нажим отпугивал потенциальных клиентов. Словно плохие отзывы, которые опустошают рестораны до того, как тем удастся опустошить кошельки.

— Но я рад, что вы согласились на эту встречу.

— Вы привезли презентацию? — спросил Даркин, взглянув на портфель Кьюсака. — Вы, ребята из финансов, убиваете уйму деревьев. А «Голдман» хуже всех.

— Я помню, — ответил Джимми, добавляя обаяния в широкую улыбку. — Я провел в этой тюряге два года.

Кьюсак достал два комплекта презентаций, один для Даркина, второй для себя. Он в последний раз бросил взгляд на титульный лист. Долгие часы подготовки, исследований и упражнений в «ПауэрПойнт» — и все ради этой минуты. К сожалению, вручая презентацию Даркину, он не заметил выражения лица миллиардера.

Даркин смотрел на бумаги, как на кусок свежего собачьего дерьма посреди чистого тротуара. Он схватил презентацию и сказал:

— Позвольте вашу тоже.

— Там мои заметки.

— Они вам не понадобятся.

Предупреждение Дэрила Ламоники все еще лежало в экземпляре Кьюсака. Джимми выудил его и засунул письмо в карман пиджака. Потом с сомнением протянул Грэму свою копию.

С ловкостью опытного фокусника Даркин швырнул обе презентации в корзинку для мусора.

— Давайте просто поговорим.

Он откинулся на спинку крутящегося кресла и заложил руки за голову, будто подчеркивая несказанные слова — поменьше показухи и побольше дела.

На мгновение Кьюсак потерял дар речи. Он склонил голову набок, а потом… пришел в себя. «Мы можем поговорить. Я справлюсь». В глубине души Джимми понравилось небрежное отношение миллиардера к условностям.

— Графики только помешают, — сказал Даркин. — Понимаете, о чем я?

Оба мужчины быстро достигли взаимопонимания, чему немало способствовала обоюдная добродушная непочтительность. Кьюсак чувствовал себя все свободнее, но напоминал себе не расслабляться. Слишком много поставлено на карту.

— Джимми, а что вы думаете о комиссионных хедж-фондов? Вся эта чепуха насчет два и двадцать?

— Иногда достаточно одной ошибки, и финансы споют романсы. Если, конечно, вы не знаете, что делаете.

— А «ЛиУэлл Кэпитал» знает, что делает?

— Если бы я в это не верил, меня бы здесь не было, — ответил Кьюсак и немного помолчал. — Но я бы вложил большую часть ваших денег в ценные бумаги, а уж потом инвестировал бы первый доллар в меня.

— Вы сказали то же самое по телефону. Это своего рода антипрезентация?

— Самозащита.

— И в чем она заключается? — поинтересовался миллиардер.

— Если вы в первую очередь вложите деньги в надежные ценные бумаги, то не станете забирать инвестиции у нас при первом признаке проблем.

Кьюсак жалел, что задолго до минувшего декабря не дал тот же совет Калебу.