Боги Гринвича

— Ты все еще работаешь с Международным институтом финансовой прозрачности? — спросил Лизер у Наполеона.

— Всякий раз, когда требуется, — подтвердил приземистый управляющий хедж-фонда. — Вижу, куда ты клонишь, Сай. Дай мне два-три дня, и я выдам статью на пятнадцать страниц.

— Уложись в два дня, — распорядился Лизер. — Ты можешь получить адреса людей, с которыми мы встречались в Исландии? — спросил он у Высокого.

— Что он сказал? — завопил Олавюр.

— У тебя есть двадцать четыре часа, чтобы начать покупать «Бентвинг».

— Или? — спросил Олавюр.

— «Хафнарбанки» получит такую клизму из колючей проволоки, что его акции отправятся прямиком в канализацию».

— Он сказал что-нибудь еще? — уточнил Олавюр, чувствуя, как у него растет давление.

— Что-то о вашей льготной сделке с шейхом.

— Не знаю, о чем это он, — солгал Олавюр.

Угрозы Лизера — блеф. Должны быть блефом. Никто, кроме председателя и катарцев не знал о займе без права оборота, выданном «Хафнарбанки». А все документы спрятаны в лабиринте фиктивных контор. Олавюр знал: единственный способ справиться с обманом — другой обман.

— У тебя остался ящик вина, который прислал Лизер?

— Брат, я тебя не понимаю. Мой клиент угрожает разнести ваш банк, а ты собираешься пить?

— Кто сказал «пить»? Мне нужен ящик.

— Но зачем?

— Ударить Лизера в самое больное место.

— О чем ты говоришь? — спросил Сигги. — И избавь меня от военных цитат насчет кастрации.

— Самое больное место Лизера — его эго. Пришли мне ящик.

Кьюсак сидел у себя в кабинете и размышлял. Он сомневался, что вчерашнее оживление рынка на 142 пункта будет держаться. Ни в чем нет уверенности. И каждая торговая сессия превращает его премию — а возможно, и работу — в опилки.

Зазвонил телефон.

— Ты свободен в четыре? — спросил Сай.

— Что случилось?

— Просто зайди ко мне в четыре.

— Будет сделано, — подтвердил Кьюсак. — У вас есть пара минут на обсуждение?

— Что ты придумал?

— Помогите мне разработать текст о нашем хеджировании. Никаких коммерческих тайн, только чтобы удовлетворить любопытство.

Кьюсак помолчал секунду.

— А потом мы с вами будем звонить. Выбираться из неприятностей, потому что одно известно наверняка.

— И что же?

— Если мы не начнем звонить клиентам, они начнут звонить нам.

— Это всё? — поинтересовался Лизер.

— Поделитесь со мной нашими проблемами с дополнительным обеспечением.

— А почему ты решил, что они у нас есть?

— Когда вы в пятницу ругались с парнем из «Меррила», вас было слышно во всем здании.

— Ты закончил? — раздраженно спросил Сай.

— Да.

— Я держу обеспечение под контролем. Это моя работа, а не твоя. А ты — мой сотрудник. Помнишь?

Кьюсак молчал и ждал. Он чувствовал, как вспотел. Как покраснели уши.

— Скажи инвесторам, — продолжал Лизер, — то, что мы говорим всегда. «ЛиУэлл» использует собственные механизмы хеджирования. Они крайне надежны, но просты и легко воспроизводятся. И если кто-нибудь узнает, в чем они заключаются, мы потеряем конкурентное преимущество. Помни, я сижу в совете «Бентвинга». И мы достигаем гребаного успеха.

— Говорю вам, — сопротивлялся Кьюсак, — ваш «черный ящик» больше не работает. Сай, люди напуганы. Им нужно нечто осязаемое.

— Мы отлично работали до твоего появления.

— Мир изменился.

— Тогда скажи, что наши ворота подняты, — рявкнул Лизер.

Он ссылался на пункт в договоре. Если инвесторы пытаются забрать двадцать пять или больше процентов средств фонда, «ЛиУэлл Кэпитал» может закрыть «ворота» и ограничить выплаты инвесторам до лучших времен.

— А сумма изъятий уже дошла до двадцати пяти процентов? — встревоженно и недоверчиво спросил Кьюсак.

— Нет.

— Сай, я не буду врать. Эту черту я не перехожу.

— А кто врет? Если ты не будешь следовать моим инструкциям, мы дойдем до двадцати пяти процентов. Кроме того, ты работаешь на меня.

— Мы можем это исправить, — ответил Кьюсак, отказываясь отступать.

— Верно. Можем, — надавил Сай. — Желаю удачи в поисках ипотеки на три миллиона.

— Сай, не надо мне угрожать.

— Повесь трубку, остынь и поговорим в четыре.

Может, это и не угроза, но в голосе Сая слышалось самодовольство.

Короткие гудки. Кьюсак, кипя от злости, бросил трубку. Он мог злиться весь день, но сейчас нет времени. Рынок открылся, пополз вниз, как якорь, и тут же начали трезвонить клиенты. Список звонков напоминал Таймс-сквер в Новый год.

Клиенты один за другим повторяли то, что Кьюсак и так знал. «Если вы теряете наши деньги, мы начнем изымать инвестиции».

Когда Доу наконец закрылся на 10 609, упав на четыре процента за день, Кьюсак взял трубку, чтобы ответить на последний звонок перед встречей с Лизером. Следующие пять минут попали в его рейтинг рядом с тяжелым пищевым отравлением.

— Мы откладываем свои обязательства на сорок миллионов, — заявил Бадди, представитель пенсионного фонда «Нью-Джерси Шит Метал».

«Дерьмо».

— Рынки с каждым днем все безумнее, — возразил Кьюсак. — Сейчас самое время зарабатывать деньги.

— И как сильно они упадут?

— Мы не знаем. Именно поэтому мы берем ваши сорок миллионов и по чуть-чуть скармливаем их рынку следующие шесть месяцев.

— У меня есть идея получше, — ответил Бадди.

— Какая?