Боги и лишние. неГероический эпос

– Никто не единственный. Только он единственный. Что он пишет – сбывается. Все. Всегда. – Ангелина теперь смотрела прямо на солнце, не мигая. – Мы со Слонимским его всю жизнь вели, через жизнь, до этого самого момента. Мы про Алана поняли, когда Кеша устроил его писать реалити-шоу. Все, что он писал, становилось правдой. Алан не родился бессмертным, как остальные Последины, но богом стал. Только не знает, что он бог. – Ангелина улыбнулась: – Может, и к лучшему. Может, для всех было бы лучше, если бы боги не знали, что они боги.

– Ты за него вышла, чтобы быть рядом? Контролировать? Или полюбила?

Ангелина взглянула на Дашу, прищурилась, словно вспоминала, где ее видела. Откуда знала.

– Даша, девочка, у нас поворотный момент, у всего человечества поворотный момент, а ты про любовь. Что ты…

– Для меня любовь – поворотный момент, – сказала Даша.

Она решила всплыть и заглотнуть воздуха. Она понимала, что там – на гладкой поверхности – ее ждет рыбацкая сеть. Наплевать.

– Даша, любовь – не поворотный момент. Любовь – это от ворот поворот. Не забывай.

“Для меня – поворотный”, – подумала Даша.

Она промолчала и согласно кивнула. Нырнула на дно.

– Все случилось, все шло, как он написал – война, Последины, 66. Тюрьма эта страшная на севере, бунт. Мы все. Я, ты. А про главное – про туннель, про Тайный Проход он ничего не написал. Куда люди проходят. Где выходят. Кем после становятся.

– Не написал? – Тише, тише, чтобы даже пузырьков на поверхности не было видно. Еще тише. Рыбка на дне.

– Не-а, – засмеялась Ангелина и сразу стала маленькой девочкой, еще младше Даши. – Не-а. Он первые страницы писал, и они дальше сами развивались. Сами писались. В жизни. Жизнью. А тут в жизни случилось, а у него ничего не написано. Значит, он больше не бог. Он больше не наш бог.

“Так отпустите, – подумала Даша. – Отпустите, если не бог. Если не ваш”.

Она промолчала.

– Его никто не отпустит, – сказала Ангелина. – Слонимский верит, что Алан еще напишет, что нужно. Что нам нужно. Слонимский верит, что, если бога запереть в клетке, он сделает, что мы от него хотим. Научит, как стать таким, как он сам.

Даша молчала.

– Кеша – романтик. – Ангелина вздохнула: – Верит во всевозможное. Всемогу́щее. Всемо́гущее. Может, он и прав. Может, только так от бога и можно чего-то добиться – если посадить его под арест. – Она дернула край косынки, и шелк одним движением опал с ее обритой наголо головы. – Солнышко, – улыбнулась Ангелина. – Настоящее. Греет.

– А ты веришь?

– Я верю, что мы сами растим богов. Помогаем им стать богами. Но только, если они этого хотят. Как наши олигархи.

– Богами рождаются.

– Ага. – Ангелина потянулась – кошка под солнышком. – Кому повезет. А кому повезет еще больше – богами становятся.

Ангелина погладила себя по голым ногам – до колен, словно стряхивала пыль с гладкой туго натянутой теплой кожи. Затем так же наверх. Посмотрела на Дашу.

– Они же хотят стать богами – Покровский, Найман, Строков. Все они. А нам нужны новые боги. Если старых больше нет.

– Зачем? Зачем нам боги? Можно и без них.

– Можно, – согласилась Ангелина. – Только тогда идти некуда. Некуда стремиться. Тогда мир заканчивается нами, людьми. Тогда мы – последняя ступень. А мы, Даша милая, мы явно не удались. И надеяться тогда останется только на самих себя. А на самих себя – какая надежда.

Даша так не думала: она надеялась только на себя. Говорить не стала.

– Почему ты думаешь, что они смогут открыть дверь в Проход? Другие же не смогли? Никто, кроме твоего отца.

– Если не откроют, значит, недостойны. Не готовы. Ты должна показать дверь, а открыть ее они должны сами.

Слева от их скамейки проскочило в траве и сразу пропало какое-то маленькое серое животное. “Бурундучок? – Даша не могла разглядеть, сколько ни всматривалась в притихшую, замершую траву. – Крыса? Скорее, крыса”, – решила Даша. Она надеялась, что это был бурундук.

– Я переведу тебя на ОБЪЕКТ 2. Ты останешься там и покажешь им дверь. Проход в Проход.

– Что с ними случится? Когда войдут в туннель?

Теплый ветер. Будто хочет убаюкать. Заснуть и видеть сны.

– Мой отец исчез. И все, кто ушел с ним, исчезли. Зашли и не вышли. Их больше нет. По крайней мере, нет в Тайном Проходе.

Даша ждала. Сама скажет.

– У нас не получилось с Последиными. И с Аланом не получилось. Но у кого-то должно получиться.

– Понятно. – Даша засмеялась: – В третий раз закинул он невод, – пришел невод с одною рыбкой, с непростою рыбкой, – золотою…

Ангелина повернулась к ней.

– Кто-то должен закинуть невод, – сказала Ангелина.

Ага. Вот оно.

– Почему я?

– Ты и я, мы с тобою все делим: смертельную болезнь, чудесное исцеление, бесконечную молодость, одних и тех же мужчин, тайну наших жизней, их счастье-несчастье. Отдельность от остальных. Мне просить некого. Ты у меня одна. Такая, как я.

– А ты… Ты сама…

– Нельзя. – Ангелина не отводила взгляда: – Мне нельзя. Ты же знаешь: я – Наблюдатель. Наблюдателям нельзя действовать. Только наблюдать. А тебе можно. Ты свободна. Ты не брала на себя никаких обязательств. Не выбирала.