Боги и смертные: Современное прочтение мифов Древней Греции

Он уже не первый раз приставал к ней с расспросами, и Климена больше не могла отделываться туманными утешительными заверениями. Она признала, что предъявить ей в доказательство нечего. Предвидя именно такой ответ, Фаэтон изложил свой замысел, который вынашивал уже довольно давно: он намеревался явиться к Гелиосу во дворец, встретиться с богом и во всем разобраться.

Климена решила, что отговаривать его смысла нет. Фаэтон скоро войдет в круг мужчин, ему нужно знать, кто его отец. Когда-нибудь он унаследует трон отчима – разве сможет он править своим народом как подобает, не будучи уверенным в собственном происхождении? Кроме того, царице поднадоели эти настойчивые выспрашивания, ставящие под сомнение ее добродетель. Пусть уже сам выяснит правду, решила Климена.

И Фаэтон пустился в многодневный путь на восток. Чем ближе он подходил к дворцу Гелиоса, тем больше странного и удивительного ему попадалось: муравьи, добывающие золото; черви, прядущие нить тоньше паутины; люди, имеющие лишь по одной гигантской ноге, – устраиваясь вздремнуть в полуденный зной, они ложатся на спину, задирают ногу и спят в ее тени, как под навесом. Каждый раз с наступлением ночи, закутываясь в плащ и готовясь ко сну, Фаэтон гадал, что принесет ему следующее утро.

В конце концов перед ним раскинулся луг, пестрящий цветами никогда им раньше не виданных оттенков. Посреди луга стоял дворец, целиком построенный из золота и украшенный бронзой, серебром и слоновой костью – все это сияло и переливалось так, что глазам было больно смотреть.

Прищурившись, Фаэтон взошел по ступеням и отыскал дорогу в тронный зал, где на золотом престоле, инкрустированном изумрудами и рубинами, восседал Гелиос в венце из солнечных лучей. Трепеща перед особой столь величественной, Фаэтон все же задал свой вопрос.

Гелиос присмотрелся к юноше повнимательнее, а потом, сняв венец, чтобы не ослепить гостя, пригласил его подойти поближе.

– Ты действительно мой сын, Фаэтон, – подтвердил Гелиос. – Порукой тому твои рыжие волосы, синие глаза и манера держаться. Но чтобы окончательно развеять сомнения, омрачающие твое сердце, я клянусь водами Стикса дать тебе в доказательство все, чего ты попросишь.

Может, Гелиос и был светлой головой, но дальновидности и отцовского опыта ему явно недоставало. Иначе он не дал бы это опрометчивое обещание. К несчастью, глупый бедолага Фаэтон поспешил поймать бога солнца на слове:

– Я хочу побыть возничим твоей колесницы, отец! Всего один день! Позволь мне испытать, каково это – выполнять работу моего истинного отца, прежде чем я унаследую трон человека, который занял твое место в моей жизни.

При этих словах румяное лицо Гелиоса побледнело, и он с жаром принялся отговаривать Фаэтона от его затеи, но чем больше он распалялся, тем больше упрямился сын. Делать нечего, пришлось Гелиосу готовить Фаэтона к предстоящей поездке.

Он велел юноше натягивать вожжи как можно сильнее, потому что кони слишком горячи, им лишь бы домчаться поскорее до конца пути и вернуться в конюшню. Не стоит слишком забирать ни к северу, ни к югу, но и править строго по прямой через центр неба не следует: лучше всего стараться описать по небосклону дугу. Еще он предостерег Фаэтона, чтобы не приближался к живущим на небе чудовищам – гигантскому Раку, прожорливому Льву и раздражительному Тельцу со смертоносными рогами.

У Гелиоса было в запасе еще много полезных советов, но Фаэтон слушал вполуха. Он уже забрался в блистательную колесницу – для этого слуге пришлось принести табурет – и стискивал в кулаке позолоченные вожжи. Кони, почуяв неопытную руку, косили друг на друга заговорщически, и это тревожило Гелиоса.

Но вот Заря распахнула ворота конюшни, начиная собственный путь, и кони Фаэтона, зная, что дальше их черед, нетерпеливо захрапели. Через несколько мгновений они уже стремглав летели по небу, дыша огнем в спину Заре.

Держать коней в узде Фаэтону удавалось плохо: они закусывали удила и вскидывали голову. Под невесомым юношей, которому далеко было до внушительных габаритов Гелиоса, колесницу мотало туда-сюда, будто пустую. Вскоре Фаэтона начало заносить. Впервые за много веков звездный змей, обвившийся вокруг Северного полюса, почувствовал солнечное тепло и вздыбился, готовясь нанести удар. Перепуганный Фаэтон потерял высоту, и его потащило к югу. Колесница задела землю, опаляя кожу и его собственного народа, и народа Эпафа.

Дернув поводья, Фаэтон бросил упряжку вверх – и оказался между Раком, щелкающим клешнями, с одной стороны, и Львом, разевающим зубастую пасть, с другой. Снова ринувшись вниз, он обжег землю так сильно, что она растрескалась. Персефона озадаченно подняла голову, не понимая, откуда проникли в ее мрачное царство солнечные лучи.

Земля воззвала к Зевсу, умоляя сделать что-нибудь, пока ее не спалили дотла. Зевс не придумал ничего другого, кроме как поразить Фаэтона молнией.

Фаэтон выпал из колесницы, а кони помчали ее дальше. В конце концов они добрались до западного края мира, где и остались дожидаться своего истинного хозяина.