Боги Лавкрафта

Он посмотрел на меня, давая понять, что привык к подобному вниманию, принимает его как должное и ожидает момента, когда мы закончим гляделки и перейдем к делу. Кроме того, у него был припасен трюк, предназначенный для того, чтобы изменить направление моего внимания. Поставив коричневый кожаный чемоданчик на угол моего стола, он защелкал замками, разместил его так, чтобы я сразу увидел содержимое, когда он откроет его, и извлек большой желтый конверт для служебной переписки, оказавшийся к тому же интригующе толстым. После чего опустил конверт на регистрационный журнал, лежавший ровно посередине между нами. Движение это отвлекло меня от его подобных калькуттской душегубке ноздрей и заставило насторожиться, как охотничьего пса.

– Десять тысяч долларов, – проговорил он.

– Здорово, – ответил я.

– Двадцатками, пятидесятидолларовыми и сотнями.

– Три моих любимых аромата.

Он протянул руку и пододвинул конверт на дюйм ближе ко мне.

– Здесь половина. Расчет по завершении командировки.

Естественно, мне хотелось схватить этот конверт и рвануть в уединенное место вместе со стопкой самых выдающихся счетов. Кроме того, в сумму умещалась и клюшка для гольфа «Беттинарди 2», в которой я нуждался больше, чем в хорошем минете. Однако я оставил конверт там, где он лежал, и выпрямился в кресле.

– Вы только что произнесли слово «командировка», – проговорил я, – о чем, собственно, мы с вами говорим?

– А не начать ли нам с вашего согласия работать на меня?

– Нет, мы не можем этого сделать. Я хочу знать, под чем подписываюсь.

Он склонил голову набок, словно страус, рассматривающий потенциально съедобную букашку.

– Разве это важно?

– Это существенно.

Он демонстративно принялся изучать взглядом мой офис. Скучная обстановка, прошедшая не то четыре, не то пять рук и приобретенная мной в благотворительном магазине. Обои, по всей видимости, клеили еще в те годы, когда президентом был Джимми Картер[40]. Рядок комнатных растений, погибавших медленной и жуткой смертью. Неяркое освещение, пытавшееся, но так и не сумевшее смягчить острые углы бедности. И посреди всего великолепия – я. Невысокий, тощий, не слишком опрятный, чересчур уж небритый и к тому же лысеющий. Взгляд его вернулся ко мне, на губах появилась тонкая, понимающая улыбка.

– Вы считаете, что положение позволяет вам, мистер Хантер, проявлять разборчивость в отношении предлагаемой работы?

– Считаю, мистер Бутс, – ответил я.

– Даже когда речь идет о двадцати тысячах долларов?

– Даже о двадцати миллионах долларов.

Мы обменялись улыбками. Он думал, что я шучу. Я знал, что это не так.

Достав носовой платок из кармана, мистер Бутс промакнул им губы, после чего, аккуратно сложив, отправил обратно.

– Насколько я понимаю, частные детективы часто выполняют и дополнительные услуги.

– Это зависит от детектива, – проговорил я. – И от характера самой услуги.

– Я разыскиваю человека, способного выступить на защиту моего дела.

– Ну, эти слова ничего не значат для меня. Мистер Бутс, вы ходите вокруг да около. Почему бы вам не перейти прямо к делу и не рассказать мне, что именно я должен сделать для вас за такие деньги. Вы должны понимать, что подобный гонорар несколько превышает мои обыкновенные запросы.

– Есть такие частные детективы, которые пойдут прямо в пекло за такие деньги.

С этим спорить не приходилось. Я и сам знаю нескольких коллег, которые изобьют монахиню за меньшую сумму. Возьмем, к примеру, Израиля Буханка. Моего соперника по профессии и, возможно, наименее гуманного из всех людей, которых мне доводилось встречать. Иногда он крышует собачьи бои за окраинами Южной Филадельфии. Офис его имеет столь же сомнительный характер, как и мой собственный, я признаю это, однако, если хорошенько присмотреться, репутации у нас совершенно разные. Не думаю, что на свете существует нечто такое, что бы он ни сделал ради денег. Я не шучу. И хотя в моей жизни время от времени случаются собственные сложные мгновения, заставившие меня, в частности, зарыть на городской свалке несколько трупов и еще несколько утопить в болоте, в джерсийских Пайн-Барренс, руководствовался я при этом отнюдь не теми же мотивами, что Буханк.

Существуют разные люди. И худшие среди них – те, кто ловит должников, и наемные убийцы. Все они придумывают себе прозвища, которые, по их мнению, звучат круто. Жучила Мумий, Авель Каин, Доктор Хват. И так далее. Возможно, потому, что их знакомым не хватает душевной теплоты, а может, и отваги, чтобы сказать им, что прозвища эти глупы и цена им дерьмо.

– И какого же рода будет работа? – повторил я, медленно и раздельно выговаривая слова.

– Нам хотелось бы, чтобы вы приняли некий предмет и благополучно доставили его.

– И что это за предмет? Я не наркокурьер и не занимаюсь краденым.

Бутс улыбнулся.

– Это артефакт религиозного плана. Мы хотим, чтобы его доставили без шума и ненужных случайностей.

– Он украден?

– Да, – согласился он.

2

– Нет, – ответил я.

– А не хотите ли вы узнать, откуда он был украден, прежде чем отказывать нам?

– Не слишком.

Улыбка его сделалась шире.

– Вы уверены в этом?

Я вздохнул.

– Ладно. Выкладывайте.