Боги Лавкрафта

Разверзшаяся, зияющая дверь в хаос лежала у подножия каменной спирали, и я наполовину сбежала, наполовину скатилась к ней, хватая ртом воздух, обрывая ногти на последних трех футах. Дверь была открыта, массивная, с дюжину футов в поперечнике и толщиной в броню линкора. Я никаким образом не могла бы закрыть ее. Ветер откинул ее назад на массивных петлях и положил плашмя. Даже если бы у меня был лом, мне не хватило бы сил, чтобы это сделать. Мы не смогли бы сделать это даже вчетвером.

Я запрокинула назад голову и завопила:

– И что я теперь должна делать? – Крик мой был обращен к Аканте Портер. К Богу. К холодным и безразличным звездам, к луне, скитающейся над песками, и ко всем и всему, что могло услышать меня.

И тогда они вышли из теней. Угадываемые уголком глаза силуэты гигантских конических созданий, десяти футов ростом, щелкавших и скрежетавших странными хитиновыми клешнями, скользивших, словно привидения из ночного кошмара. И я почувствовала, как они вливаются в меня, кричат на непонятном мне, нестерпимом для слуха языке. Великая Раса, последнее воспоминание о ней, затерянной в сумраке времен.

И находящееся здесь, рядом со мной.

И тут я впервые поняла: Аканта не была злом; в ней теплился свет, слабый, умирающий, пытавшийся разговаривать с миром, который не слышал ее. И не видел опасности под своими ногами.

И не хотел верить в нее. Они, народ Великой Расы, обнаружили тьму на Земле, когда явились сюда сотни тысячелетий назад, и закрыли ее на замок.

Я понимаю. Я верю. Подобно Уингейту Пизли у меня нет выбора.

Но Великая Раса знала, что когда-нибудь дверь откроется и все погибнет. Великая Раса – народ Аканты – властвовала над временем. И тут картина внезапно обрела для меня безумный смысл.

Я поняла, чего от меня хотели. И что я должна была сделать. Моих слабых человеческих сил никак не могло хватить на то, чтобы поднять эту дверь и закрыть ее. Открытое должно остаться открытым.

Перенесите меня в то время, когда дверь еще была закрыта, сказала я им. Перенесите меня в прошлое.

И единым рывком я упала в холодное и пустое пространство, оказавшись в той же самой пещере, в которой стояла лет через сто… в той же, да не совсем той. Путешествие это повергло меня в дурноту, лишило сил, жутким образом растянуло, но я поняла, что не ошиблась.

Люк был закрыт. Заложен засовом, немного прогнувшимся под давлением снизу, но все же закрыт. Я слышала скрежет, доносившийся из-под него.

Оно рвалось наружу, это жуткое зло.

Надо мной высилась колоссальная арка, похожая на ребро динозавра, подпиравшая миллион блоков, каждый весом в автомобиль. Все это время она стояла здесь на страже.

Однако стала непрочной. В мое время, через сотню лет, часть ее обрушилась.

Времени осталось немного, шепнул мне кто-то из Великой Расы. Ты затухаешь, уходишь в историю. Угасает и твой мир. Мы не можем больше помогать тебе.

У каждой арки есть свой замковый камень, ее слабое место. Этот камень висел высоко над моей головой, однако я всегда хорошо лазила по горам и любила высоту. Я отыскала зацепки для рук. И опоры для ног.

Залезла.

Замковый камень уже крошился под тяжестью тысячелетий. Я прислонилась спиной к стене, уперлась в него ногами, толкнула, толкнула снова, вскрикнула от натуги и еще раз толкнула.

Камень подвинулся. Самую малость.

И я поняла, что, если продолжу, арка при падении раздавит меня.

Нет. Только не после всего этого. Не заставляйте меня это делать.

Однако что-то сказало мне, что они, эти из Великой Расы, предвидели это. Знали это. Знали меня.

Металлический голос Аканты шепнул мне на ухо. Смертно все, сказала она. Даже время. Даже мы. Мы не можем бежать дальше. Мы тоже умрем здесь.

Я вспомнила, как гас свет в глазах моих подопечных в «Тенистой роще», помнила их медленное и горестное схождение во мрак. Возможно, умирать ради будущего лучше.

Во всяком случае, быстрее.

– Итак, я умираю миллионершей, – проговорила я во всеуслышание в месте, никогда не слыхавшем человеческой речи, и расхохоталась. Чистые и справедливые слова.

И я нажала в последний раз, и замковый камень дрогнул.

У меня еще было время увидеть, как сыплются, ломаясь, миллионы блоков, погребая люк под горой исписанных письменами камней, и последний блок, самый последний, обрушился на меня по смертоносной дуге…

Свет погас, и я в темноте умерла.

Я очнулась.

Конечности мои показались мне хрупкими и незнакомыми. Глаза мои видели бессмысленные цвета. Звуки обрушивались на меня по головокружительной, отчаянной спирали.