Боги Лавкрафта

Зеленый гремучник пустыни Мохаве, футов четырех в длину, с черными и белыми кольцами возле хвоста. Нам рассказывали о них в школе, и поэтому я знаю, что змея глуха, невзирая на наличие погремушки, что между ноздрями и глазами у нее расположены термочувствительные ямки, что она ужасно агрессивна и обладает куда более сильным ядом, чем ее кузен, американский гремучник, – часто смертоносным нейротоксином. В рюкзаке Ли находится противоядие, однако это сейчас ничего не значит для нас, если только взрослые не найдут нас, или же мы не найдем их, а мы потерялись вполне преднамеренно, и я молю бога o том, что они знают, где мы находимся, и на самом деле просто стараются не попасть нам на глаза, залегли где-то неподалеку и не обращают внимания на наши просьбы о помощи, чтобы испытание не потеряло смысл, чтобы мы испугались, однако крики мои были настолько отчаянными, что они должны были прийти. Они должны были прийти.

Змея изгибается восьмеркой, поднимает голову, трещотка на хвосте обращена вверх… она вибрирует, как все вокруг в этом мире обостренного восприятия, превращаясь в прозрачное серое пятно.

Адам, сжимая лопатку, пятится назад, посылая щебенку и пыль вниз по склону, ко мне, держа обеими руками ручку лопатки, словно копье, однако в руках его не лопата, а саперная лопатка – слишком маленькая, слишком узкая, слишком короткая. Должно быть, он в панике. Квадратная лопата легко отхватила бы голову пресмыкающегося, но эта? Ее штык имеет треугольную форму, как и голова змеи. Ему придется действовать быстрей, чем змея. Ему придется нанести удар без малейшей ошибки.

Я открываю рот, чтобы выкрикнуть нет, однако он втыкает лопату в землю, наваливаясь на нее всем весом, и мне даже хватает времени, чтобы подумать, что он копает землю на собственной могиле, однако тут голова змеи выкатывается между его походными ботинками, катится вниз по осыпи. Челюсти ее все еще дергаются, истекают ядом, и я отпрыгиваю в сторону с животным воплем, чем-то средним между стоном и визгом, удивившим меня самого незнакомой интонацией.

Но тот, другой звук, звук под землей и в сердце всего, треск и гул каннибальского Творения продолжается.

Адам поворачивается ко мне лицом, бледным на фоне ржавого песчаника.

– Не трогай, – говорит он. – Знаешь, что рассказывают про отрубленные змеиные головы? Они до заката не умирают.

Дерьмовое приключение это случилось со мной в 13 лет и вновь накатило на меня в 31 год. Или это я вновь накатил на него. 1331: сложим все цифры и получим восьмерку. Положим ее на бок, и получим бесконечность, или змею, готовящуюся к броску. Возможно, я так никогда и не пережил это приключение, так и не поверил тем выдумкам, которые рассказали мне потом взрослые. Которые они рассказали тогда полиции, в школе и друг другу.

Дэнни Змеиная Кость не слишком состарился. Быть может, потому, что в жилах его текла индейская кровь, быть может, по какой-то другой причине. Погода для конца ноября стояла хорошая, и он согласился отвезти меня на земли Моапа Пайюте к северу от Вегаса, в резервацию, в которой он жил, когда мой отец нашел его 1994 году. После полудня мы выехали в джипе, который Дэнни держал в арендованном гараже на той же самой улице. Он забросил свою трость на заднее сиденье, после моего рюкзака и спального мешка. Вещи свои я взял только потому, что мне негде было оставить их. Я не намеревался ночевать в пустыне.

Джип пропах сигаретами. По радио крутили рок-н-ролл, на зеркале заднего вида болтался пыльный амулет «ловец снов». Я заплатил старому знахарю две сотни долларов за поездку и роль проводника, однако говорить он был не слишком настроен. Он курил и вел автомобиль, а я наблюдал за тем, как растворяется вдали город и как серебристые облака наползают на Мохаве.

Семнадцать лет назад мы встретились со Змеиной Костью на поляне для пикника в национальном парке Долина огня. Мы четверо приехали в легком грузовике отца Адама и, после финального ленча, последовали за нашим «духовным руководителем» на вторую поляну за пределами парка. Он приехал на мотоцикле с седельными сумами, украшенными кожаной бахромой, однако в облике его, если не считать заплетенных в косу волос, ничто не свидетельствовало об индейском происхождении. На нем были джинсы, ковбойские сапоги, темные очки, еще он спросил нас, неужто мы ожидали увидеть его в пышном наряде из перьев.

Мы ехали молча, и мой папа, как мне кажется, уже прикидывал, удастся ли им с Ли оправдать расходы. На закате мы прикатили к красной скале, покрытой петроглифами, ржавый камень почти почернел, глифы контрастировали с ним цветом бледной лососины: концентрические круги, силуэты крупных рогатых овец, колес со спицами и парами зигзагообразных линий.

Змеиная Кость провел пальцем по одному из зигзагов.