Боги света и тьмы

– Грета часто говорила мне, – вдруг начал он, не переставая наигрывать на лютне, – что каждый человек рождается с собственной песней, хранящейся глубоко в его сердце, и эта песня принадлежит только ему. Цель всей нашей жизни – найти ее.

Этот мотив, звучавший в ночи, был острым, словно кинжал, и нежным, как пальцы Торвина, бинтующие раны Аши. Он увлекал за собой в темноту, а затем вдруг возносил к свету. Он сам был чем-то вроде древнего напева – и выманил Ашу из тени.

Торвин медленно двинулся к ней.

– Расскажи о своих ночных кошмарах, – попросила она.

Перебирая струны, он сделал еще один шаг.

– Они не всегда были кошмарами. Когда-то они были просто снами.

Вспоминая свои сны, он улыбался – Аша чувствовала это.

– Они были снами, в которых девочка со шрамами летела на черном драконе.

Музыка остановилась, он опустил лютню. С мягким стуком она упала на песок.

– А потом тебя обжег драконий огонь. И тогда я понял: ты и есть та девочка, что снилась мне. И тогда сны превратились в кошмары.

Аша почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

– Я знаю, что это значит, – сказал он. – Я всегда это знал.

Слезы выступили у нее на глазах.

– Со мной ты будешь в опасности, – прошептала она, признавая свой глубочайший страх.

– Разве мы не справились? Я люблю опасности.

– Торвин…

– Аша, – его голос зазвучал мягче. – Я всю жизнь хотел только три вещи. Свою собственную лютню, чтобы сочинять музыку. Свою собственную жизнь, чтобы делать то, что хочу. И девушку, о которой я мечтал, сколько себя помню. Девушку, которая всегда казалась недостижимой…

Торвин взял ее ладони в свои и притянул к себе. Он словно протянул недостающие нити и начал сплетать узор на ковре их истории.

– Ты можешь умереть, – прошептала Аша.

– Все умирают в этом мире, – откликнулся он. – Есть вещи более страшные, чем смерть.

Она набрала в грудь воздуха и, словно бросаясь в омут, выдохнула:

– Тогда пусть смерть бесчинствует…

Торвин прижался лбом к ее лбу и закрыл глаза.

– Пусть шлет пронизывающий холод, чтобы выстудить любовь из моего сердца, – шептала Аша, думая о Вилии.

Торвин провел ладонью по ее щеке.

– Бушующий огонь, чтобы выжечь мои воспоминания…

Он прижался губами к ее шее.

– Ветер ураганной силы, чтобы заставить меня пройти через ее ворота…

Он начал покрывать поцелуями ее лицо, и Аша прикрыла глаза.

– И время, чтобы разрушить мою преданность!

Торвин остановился.

– Я буду ждать тебя, Торвин…

Последние слова замерли у нее на губах, когда к ним прижались губы Торвина. Спустя несколько ударов сердца она отстранилась и завершила клятву.

– Я буду ждать тебя, Торвин, у ворот смерти.

Отныне все нити на ковре их истории были на своих местах. Отныне узор на ковре их истории был полностью закончен.

– Обещаешь? – прошептал он.

Она кивнула.

– Ага, только ты уже обещала мне кое-что, но так и не сдержала слова. Как же я могу тебе доверять?

– Что я обещала? – нахмурилась Аша.

Он положил ее ладони себе на плечи и обнял обеими руками за талию. Мурлыча под нос знакомую мелодию, он начал легонько ее кружить.

– Торвин.

– М-м-м?

– Что ты делаешь?

– Танцую с тобой.

– Я не умею.

– Но ты же собираешься научиться, разве нет?

Аша сначала сдержанно улыбалась, спотыкаясь и не поспевая за его движениями, а потом рассмеялась и скоро поймала ритм его мелодии. Они кружились под звездами, легкий ветерок играл с их волосами, а песок взметался фонтанчиками из-под их ног.

Торвин чуть отстранился.

– Ты красивая, благородная и добрая, – произнес он. – И я люблю тебя.

Аша взглянула на него и вдруг поймала себя на мысли, что она ему верит.

Может, Грета была права: у каждого есть своя песня или напев. Если это так, Аша отыскала тот, что принадлежал только ей.

И здесь он только начинался.