Боги выбирают сильных

О чем думается в последние мгновения перед смертью? Не знаю. Я облачилась в защитный кокон — лишь ментаты поймут, что это такое, — и стала ждать последнего удара.

Но восходящий спиральный поток, пленивший мою машину, выбросил ее из недр усталого циклона. Защищенная коконом, я даже не потеряла сознание. И увидела я, как агонизирующий вихрь набрасывается на угрюмые скалы, в тщетной надежде сокрушить их…

Что это меняло? Фактически ничего. Кабина оставалась герметичной, и это было чудом, но птицы не летают без хвоста. Я скоро упаду и разобьюсь о скалы.

Внезапно я ощутила жизнь подле себя. Это казалось невозможным — какая жизнь в объятиях свирепого циклона? — но это было так! И я мысленно метнулась к этой странной жизни, стремясь постичь, не может ли она спасти мою жизнь.

То, что предстало мне, ошеломило. Неистовый ветер играл стаей стимфалийских птиц.

Мы, аморийцы, знаем об этих монстрах из древних сказаний о Геракле. Еще мы знаем, что эти птицы реально существуют в нашем новом мире, недаром их именем названы горы, где живут они, и целая провинция.

Но нам, столичным жителям, достаются лишь перья, когти и клювы, мы используем их как украшения, мы никогда не видим стимфалийских птиц наяву. Мы знаем, с чужих слов, что эти монстры, мутировавшие из горных грифов под воздействием Эфира, достигают длиной трех мер, а размах крыльев у них превышает шесть мер. Как и все кабиры, мутанты Эфира, они отличаются свирепостью и силой, пожалуй, это самые опасные среди кабиров, они нападают даже на немейских львов, не брезгуют и человечиной. Прячутся стимфалийские птицы высоко в горах, найти и истребить их совершенно невозможно, поэтому район их обитания официально закрыт для полетов. Такой птице ничего не стоит напасть на моноплан и даже на гигантскую аэросферу!

Любой пилот пришел бы в ужас, увидев рядом стаю стимфалийских птиц. А я увидела не страшных монстров — мне шанс открылся на спасение!

Это, конечно, было очередным безумием — но много ли теряла я? К тому же стимфалийские птицы не нападали. Им вовсе до меня не было дела, агонизирующая буря кружила этих монстров, как песчинки. Но вот восходящий поток выбросил одну из них. Мне и нужна была всего одна, живая. Птица была жива и, к счастью, оглушена жестокой бурей. Не ожидая, пока она опомнится, я послала ей ментальный импульс: повинуйся!

Да, да! Взять под контроль тварь неразумную гораздо легче, чем homo sapiens. Особенно если она испугана, не понимает, кто и как мог истязать ее, грозу небес и тверди… Птица выправилась в воздухе и полетела мне наперерез. Я отослала ей второй приказ: хватай!

Моноплан отчаянно застонал. Прости, подумала я, ты отлетал свое… Я лишь мечтала, чтобы когти не повредили герметику кабины. Этого не случилось, птица оказалась огромной, когти захватили машину с обеих сторон… да, получилось! И я направила монстру третий импульс: лети!

Стимфалийская птица полетела, повинуясь инстинкту, в горы. Но мне туда не нужно, там буйствует циклон. Я попыталась выправить ее курс, однако это оказалось неизмеримо сложнее всего предыдущего… примитивные инстинкты берут верх даже над нами, над людьми, а что уж говорить о неразумных монстрах. Мне пришлось пробиваться в глубины первобытного сознания твари и, как учили в Мемноне, творить для нее фантомные образы. Наконец до птицы дошло, что «новый дом» не на юге, а на северо-востоке, и она полетела туда…

Мне пришлось снова корректировать курс живого корабля, когда на горизонте показалось сумрачно-фиолетовое свечение. Его невозможно ни с чем спутать. По курсу было нагорье Танат, или «Долина Смерти». Там «Обитель Обреченных», там особое эфиромагнитное поле, отнимающее у людей жизнь, там ментаты беззащитнее обычных смертных…

Было нечто символическое и завораживающее в том, что гигантский монстр-мутант нес меня в «Обитель Обреченных».

Кто знает, быть может, боги назначат мне кончить жизнь именно там.

Фаталисты ни от чего не зарекаются. Но если и случится это, только не сейчас: я еще не покорила ту вершину, откуда мне когда-нибудь придется падать.

Нагорье Танат осталось в стороне. До Темисии было чуть более семисот герм, до Пифона, стимфалийской столицы, — вдвое меньше. Я сознавала, что разумнее лететь в Пифон, там раздобыть экраноплан и на экраноплане добираться до космополиса: путь по реке и озеру от Пифона до Темисии обычно занимает два-три часа.

Однако этой ночью разумные решения мой разум избегал. Я представила себе, как буду заходить на посадку среди серых скал Пифона, затем объясняться с местными властями, — а у них будет много вопросов! — затем убеждать их помочь мне поскорее отбыть в Темисию… собственно, они вовсе не обязаны мне помогать, ибо я уже не министр; скорее наоборот, они должны будут задержать меня за незаконный полет… на стимфалийской птице! Итак, я убедила себя в том, что следует лететь прямо в Темисию.

О, храбрая, самоуверенная, наивная Гелла, не София! Ты не представляла, какие муки ждут тебя в полете!..