Богиня роз

— Ты предполагаешь, что служанки будут ухаживать за розами?

Она посмотрела на него, как на ненормального.

— А ты предполагаешь, что я могу в одиночку управиться с таким количеством растений? Их необходимо удобрять, подрезать, обрывать увядшие цветки, и все это почти одновременно. Я просто свалюсь с ног, если попытаюсь сделать все это сама, не говоря уж о том, что я просто не успею ничего сделать, розы погибнут. Так что твой вопрос не слишком разумен.

Лицо Стража снова превратилось в непроницаемую маску. Микки разочарованно вздохнула.

— Неужели ты хочешь сказать, что другие Эмпузы все это делали без посторонней помощи?

— Я не припомню случая, чтобы Эмпуза приказывала женщинам делать что-то с розами, кроме того, чтобы нарезать цветов для букетов и поставить в ее комнате.

— А как насчет удобрений, и борьбы с вредителями, и прочего, в чем нуждаются кусты?

— Эти розы до сих пор не нуждались ни в чем подобном. Им просто необходимо присутствие Эмпузы, Чтобы жить и цвести.

— И раньше они никогда не болели?

— Никогда.

— А ты… ну, до того, как… э-э… превратился в статую… ты много времени провел здесь?

— Я здесь с тех пор, как Геката получила власть над этой сферой.

А это значило, как могла догадаться Микки, очень и очень долгий срок. То есть бесчисленные столетия все эти розы чувствовали себя прекрасно и были абсолютно здоровы, не нуждаясь ни в чем, кроме присутствия Верховной жрицы Гекаты. Были здоровы до тех пор, пока внезапно Эмпузой не стала Микки. Отлично. Просто потрясающе. Новости становятся все лучше и лучше.

— Ладно, похоже, все меняется со временем… или же я — какая-то другая Эмпуза, потому что сейчас розы определенно нуждаются в уходе. Но я не в силах все сделать сама, и поэтому женщинам придется мне помочь.

Страж так долго молча смотрел на нее, что Микки слегка смутилась, но наконец сказал:

— Да, я уверен — ты совсем другая Верховная жрица.

— Это хорошо или плохо?

— Ни то ни другое, — грубовато ответил он. — Просто это именно так, и все.

— Думаю, это лишь к лучшему, — твердо заявила Микки, решив не обращать внимания на его язвительность.

Она хорошо знала по собственному опыту, что цинизм — это частенько всего только способ скрыть чувства слишком болезненные, чтобы предъявлять их миру. Ее собственный цинизм прикрывал то, что Микки никогда и нигде не была на своем месте. Интересно, подумала она, а что скрывает Страж? Возможно, это как-то связано с тем проступком, за который Геката подвергла его наказанию, обратив в камень? Микки вдруг осознала, что молчит и таращится на Стража, и поспешила продолжить:

— Я полагаю, что жизнь в меняющемся мире научила меня думать, что разнообразие — это хорошо.

— Странно… — произнес Страж, и в его низком голосе послышался легкий сарказм. — Почему-то твой мир не подействовал так же и на меня.

— Ну, наверное, если бы я превратилась в камень, я тоже не была бы склонна думать, что «перемены» и «хорошо» — синонимы. Но ты, во всяком случае, знаешь, что не из-за меня тебя превратили в статую.

Микки тут же захотелось зажать рот ладонью и вернуть обратно глупые слова, потому что она увидела, как напряглось лицо Стража.

— Это все, о чем ты хотела спросить меня, Эмпуза? Мне нужно отправиться к Стене роз и проверить границы.

— Да, я возьму с собой женщин, и мы встретимся с тобой у тех ворот.

Последние слова Микки пришлось выкрикнуть в быстро удаляющуюся спину Стража.

— Большое спасибо, — пробормотала она себе под нос.

Черт побери, до чего же он умеет сбивать с толку! В одно мгновение он выглядит таким эротически опасным, таинственным… просто классический плохой парень! А в следующую секунду он уже ушел в себя и полон цинизма. Как будто в нем скрываются два человека.

— О чем я вообще думаю, вот проклятье! — Микки осуждающе покачала головой. — Нет в нем никаких двух человек; он и человек, и зверь, и мне бы перестать уже воображать некоего молодого Марлона Брандо, только рогатого, и вспомнить, что Он Не Человек! Межрасовые браки — это замечательно… Межрасовые браки?! Ох, пожалуйста, Микадо! Просто уймись. Вернись к здравому смыслу и займись розами.

Микки со вздохом пошла по дорожке, которая вела к центру садов, внутренне готовясь к долгому и трудному дню.

Толпа женщин расступилась, как море нежных цветов, пропуская Микки к четырем служанкам, уже стоявшим в храме Гекаты. Многие женщины приветствовали жрицу, но все они выглядели куда более сдержанными и даже подавленными, чем накануне вечером. Микки надеялась, что они не прочь поработать. Она поднялась по ступеням храма, приветственно улыбнулась четырем воплощениям стихий и тут же повернулась лицом к толпе. «Ох, пожалуйста, пусть они не заметят, как я нервничаю», — подумала она. И тут же в ее памяти прозвучал суровый голос Гекаты: «Когда ты говоришь — за тебя отвечает моя сила». Это придало ей уверенности. Она постаралась забыть о ноющей боли в теле и легкой тошноте, от которой, похоже, ей было не избавиться, и посмотрела на толпу, намеренно встречаясь взглядом то с одной женщиной, то с другой.

— Все розы в этом мире больны.