Богиня в бегах

Полина спешно сделала большой глоток шампанского, чтобы прийти в себя, и схватила трубку. Это была Марго, и теперь Полина готова была с ней разговаривать. Странным образом присутствие Петра делало ее смелее.

– Полька!

– Марго, – рассвирепела Полина, – я прошу тебя раз и навсегда: не называть меня Полькой! Я Полина!

Петр поднял на нее светлые глаза, прищурился, словно пытаясь понять, о чем идет разговор. Его лицо стало напряженным.

– Полина, – сдалась Марго, – дорогушечка! Прости меня, дуру! Просто я за тебя волнуюсь! Ты же знаешь, я твоя подруга со школы, я все-все с тобой делила, и вдруг ты сбежала, а мне ни полслова! Ты же болеешь, мало ли, что может случиться? Где мне тебя хотя бы искать, если что?

Полина смягчилась. В голосе Марго было столько мольбы, столько искреннего переживания! Да и права она была, в конце концов! Она действительно всегда была рядом, пусть с едкими своими замечаниями и грубостью, но такой уж она человек. Она сидела с Полиной, когда та выздоравливала, она делилась с ней женскими секретами и новостями, она была желанной гостьей, окошечком в мир! Да, что-то странное произошло в тот вечер, когда Глеб увозил ее после посиделок с вином, но разве вина ее доказана? Ей не стоит пока что доверять полностью, но и отталкивать не следует. Вдруг всему есть объяснение?

– Со мной все хорошо, Марго, – сказала Полина, – давай завтра встретимся у меня, и я все расскажу. Поверь, ничего особенного я не совершила. Я не сбежала из дома, не завела любовника и не собираюсь разводиться с Глебом, или что ты там еще страшного себе придумала… Приезжай завтра, я все-все расскажу, я тебе обещаю. А ты мне что-нибудь посоветуешь… Хорошо?

– Полин, я приеду, – пригрозила Марго, – прилечу, примчусь, принесусь! Никогда не думала, что ты такая безбашенная авантюристка! Взяла и исчезла!

– Да я… я за тряпками в город укатила, – с трудом соврала Полина.

– На три дня?!

– Остальное – потом!

Марго некоторое время молчала, потом нехотя согласилась:

– Хорошо, Полиночка, я жду тебя, как соловей лета, как письма с приветом!

– Все-то ты путаешь!..

Полина сбросила вызов и удивленно увидела, как Петр с задумчивой улыбкой тянет к ней руки, словно собираясь обнять. Он явно собирался что-то ей сказать, но тут прозвенел звонок, и, судя по всему – третий, потому что люди вокруг зашумели, собираясь вернуться в зал.

Поплыли рядышком, как две уточки, интеллигентные старушки, кавалер в сером галантно предложил своей даме руку, и Полина тоже заторопилась.

Так Петр и не успел сказать то, что хотел, а Полина, захваченная спектаклем, не вспомнила об этом порыве.

После окончания спектакля бурные аплодисменты долго не отпускали актеров, и Полина разделяла всеобщую радость: хлопала так сильно, что аж ладоням стало больно.

Она обрушилась с восторгами на Петра: ей так хотелось поделиться впечатлениями, и ее в кои-то веки слушали! Она рассказывала о своем понимании классики, о том, что маркирует ее как вечное потому, что считает – что-то в людях есть такое, что никогда не изменится, как ни менялись бы времена, нравы и окружающий их мир. О том, что классик и гений литературного произведения – это тот, кто умеет отличить наносное, воспитанное моментом, от этого постоянного и не ведется на провокации бесконечно переодевающейся в разные костюмы морали. И этот талант, он метко описан Экзюпери: «зорко одно лишь сердце»… И потому есть просто интересные книги, замечательные книги, великолепные книги, а есть те, что будут прочитаны и через век, и через два все с тем же интересом, и восприняты с той же живостью, как тогда, когда автор впервые представил свое детище свету. И к ним хочется возвращаться снова и снова: в каких угодно интерпретациях, чтобы увидеть явственно свой портрет, портрет любого из тех, кого знаешь. А ведь люди так любят смотреть на себя: иначе фотография бы не имела никакого успеха.

– Не все же увидят себя в гоголевских персонажах, – заметил Петр. – Есть другие люди, хорошие люди…

– Да, – согласилась Полина, – но крупицы есть в каждом, как мне кажется… просто нужно искать в разных книгах. Я, например, немного Душечка. Мой муж немного Хитклифф. А вы?

– Я? – Петр задумался и потом рассмеялся. – Я немного Максим де Винтер. В доме моей души все так же живет Ребекка.

– Но он ненавидел ее, – тихо напомнила Полина.

– Поэтому – немного…

Они шли по улицам, стихшим после дневной суеты. Черные тени деревьев качались, распространяя аромат холодной листвы.

Полина глубоко вдохнула приятный запах, и вдруг услышала, как недовольно и громко заурчал ее живот, возмущенный голодовкой, разбавленной лишь бокалом шампанского.

Темнота скрыла румянец, которым она залилась от смущения. Только бы Петр не услышал!

Петр остановился.

– А давайте поедим, – предложил он, – мы стоим прямо у дверей японского ресторана. Любите роллы?

– Никогда не ела. Я обычно готовила сама, ну или иногда мы заказывали пиццу – муж ее любит. А роллы – нет.

– Тогда вы обязаны попробовать прямо сейчас, – твердо сказал Петр и увлек ее за руку в двери нарядного ресторана.