Бои у Халхин-Гола (1940)

— Для того чтобы побить солдата, причин у офицера всегда найдется много, — говорит Куроги-Томосиге. — Первый случай был такой: у меня болел желудок, настроение было плохое, а офицер приказал быть бодрее. Я, конечно, не мог этого сделать, и меня избили. Во второй раз я сказал, что советская артиллерия бьет хорошо. Видимо, офицер принял это за личное оскорбление и опять-таки избил меня. В третий раз меня избили за то, что я не выполнил задания, когда ходил в разведку…

Телесные наказания — вот довольно веское средство для воспитания упорства у солдат.

Но одной лишь палкой цели не достигнешь. Тогда прибегают к запугиванию. Из уст пленных нам часто приходилось слышать одну и ту же легенду, усердно вдалбливаемую офицерами на протяжении всей службы. Офицеры не переставали твердить: если японский солдат сдастся в плен, его в Советском Союзе немедленно расстреляют.

После того как ефрейтор Онура-Кинио рассказал нам об этом, мы спросили его:

— Вас же ведь не расстреливают?

. — Я не понимаю, почему меня не расстреливают, — ответил ефрейтор. — Наоборот, меня хорошо кормят и хорошо со мной обращаются. Как видно, офицеры нас обманывали.

Другой, еще более веской причиной упорства японских солдат в бою является суровый закон, карающий всякого, кто сдался в плен, причем наказание распространяется не только на пленного, но и на его родственников.

— За то, что я оказался в плену, — заявил один солдат, — у меня отберут все имущество и лишат семьи.

С пленными, возвратившимися в Японию, власти расправляются, как с преступниками, независимо от обстоятельств пленения.

При передаче попавших к нам в плен солдат и офицеров, среди которых были раненые, мы наблюдали такую картину: японцы грубо стаскивали пленных с машин и немедленно надевали им на головы «колпаки позора». Следует отметить, что японское командование, как видно, не предполагало, что пленных будет огромное количество, и не заготовило нужного числа колпаков. Пришлось колпаки заменить… мешками.

Вернувшись в Японию, пленные прежде всего предстанут перед судом. Осуждают всех без исключения. По выходе из тюрьмы пленному создают такую обстановку, что все от него отворачиваются. Бывают случаи, когда отцы и матери вынуждены отказываться от своих сыновей, жены — от мужей, вернувшихся из плена.

Пленному японскому майору Харада задали вопрос, что ожидает его в Японии после возвращения из плена. Он ответил:

— Трудно сказать, что будет. Известно лишь одно, что надо мной состоится суд. Даже если я не буду приговорен к смерти, все равно мне создадут такую обстановку, что ничего не останется сделать, как покончить жизнь самоубийством…

Обманутый офицерами японский солдат верит, что в плену его обязательно расстреляют. Если же каким-либо чудом» удастся вернуться из плена на родину, его ожидает не лучшая участь. Вот из чего складывается у многих солдат решение: упорно сопротивляться, не сдаваться в плен живым.

Все же японскую военщину не вполне устраивает такой морально-политический облик солдата. Появляется множество других форм и методов политической обработки солдата. К этому делу привлекают все население страны, всеми средствами стараются воспитать в солдате «патриотизм». Цена этому «патриотизму» очень низкая. Стоит лишь послушать японских солдат, пришедших в армию из обнищавших деревень, чтобы понять это.

Пленный солдат Фукуна-Тетудзи на вопрос, хорошо ли служить в японской армии, ответил:

— Хорошо ли, плохо ли — служить надо, такой закон исстари ведется. Для меня лично жизнь одинакова и в армии и дома — везде плохо.

Наши бойцы, захватывая вражеские штабы, неизменно находили среди прочего штабного скарба кипы писем, запечатанных в конверты. Когда мы распечатали их, то оказалось, что текст писем всюду одинаковый. Это были так называемые «письма утешения». Они пишутся от имени высокопоставленных местных гражданских властей. Вот одно из этих писем:

«Знаменитые, прославленные герои! Оставшиеся дома ваши отцы, матери, жены, дети вполне обеспечены всем для спокойного существования. Если на войне вы получите раны или заболеете, — вас утешат».

Эти письма получает офицер и раздает их, предварительно поставив на каждом фамилию солдата. Письма от родственников проходят строгую цензуру и редко попадают в солдатские руки. Лишь те письма, в которых говорится о полном благополучии, вручаются солдату, да и то в раскрытом виде.

Японская военщина уделяет солдатской почте серьезнейшее внимание. Фельдфебели, унтер-офицеры и ефрейторы имеют специальные поручения насильно заставлять солдат писать письма домой. Они постоянно твердят солдатам, что домой надо писать часто, потому что там беспокоятся. Распространяют для этой цели на фронте специальные конверты и почтовые открытки, на которых изображена военная идиллия: то солдат-горнист с необыкновенным румянцем на лице играет сбор, то роскошный обед с вином на фронте, то группа солдат в отличной одежде под развернутым флагом удивительно ровными рядами идет в атаку.