Боярин

Оп-па! За Полетт и поехал! За ее «Фольксвагеном», Че Гевара хренов! За ней, за ней… «Жук» к Мадлен свернул, и красный мопед – туда же.

Зло прищурясь и сплюнув под ноги, молодой человек вдруг заметил рядом, на стоянке такси серебристый «Мерседес» с желтым фонариком «Такси-Паризьен». Увидел – и больше не думал. Плюхнулся на заднее сиденье:

– К церкви Мадлен… для начала.

– Как это – для начала? – отъезжая, поинтересовался смуглый таксист – марроканец или алжирец. В общем, откуда-то из Магриба, из бывших колоний.

– Сверните к Мадлен и… ага… Теперь во-он за тем красным мопедом!

– Соперник? – обгоняя почтовый фургончик, понятливо кивнул таксист. – К твоей девушке клеится? Ладно, ладно, не мое дело. Не переживай, не упустим.

Красный мопед с привязанной к багажнику пачкой газет и видневшийся сразу за ним светло-зеленый «Фольксваген-Жук» – оставив позади слева вычурное здание Оперы Гарнье… а вот дальше как-то все вышло странно: миновав небольшую площадь перед церковью Троицы, Полетт проехала дальше – к полному сверкающей даже днем рекламой многочисленных секс-шопов бульвару Клиши, к Монмартру… красный мопед же ловко свернул к паперти, где и остановился у низенькой темно-зеленой ограды.

– Ну, что? – таксист повернул голову. – Ждем?

– Да нет, спасибо, – рассеянно отозвался молодой человек. – Сколько я должен?

Расплатившись, молодой человек вылез из авто и, стараясь не попадаться на глаза патлатому, быстро прошел в расположенный тут же скверик, где и уселся на лавочке среди прочих зевак, читавших газеты и наблюдавших, как гоняют мяч мальчишки.

Нынче в начале мая погода выдалась неустойчивая – то шли дожди, то выглядывало солнце – то жарко, то холодно, не угадаешь, как и одеться. Да еще и ветер! Такие порывы – как бы и самого не унесло! Посмотрев на спрятавшееся в облака солнышко, Марсель осторожно повернул голову. Ага – прислонив к ограде мопед, патлатый «социалист», держа в руках пачку газет, болтал с каким-то негром, длинным и тощим, словно жердь. Ничего интересного… пожалуй, можно идти к ближайшему метро…

Молодой человек поднялся уже… и тут вдруг дунул ветер, да с такой силой, что укатил у мальчишек мяч к самой церкви, сорвал – ха-ха, так тебе и надо! – с патлатого кепку… и рассыпал, разнес вокруг многочисленные газеты. Марсель из интереса поднял одну: Че Гевара, Леон Троцкий… ну, что там еще-то могло быть?

Полетт пришла к нему поздно вечером, поднялась на шестой этаж в доме на площади Данфер Рошро, позвонила. Марсель уже догадался, кто пришел – услышал шаги, все же прислушивался целый вечер, даже музыку не слушал, ни «Дорз», ни «Битлз», ни «Джетро Талл» – и вот, по шагам, догадался…

Резво подбежал к дверям, распахнул:

– Рад тебя видеть, милая… Ой! Ты что плачешь-то?

– Выпить есть что? – шмыгнув носом, девушка прошла в комнату.

– Да, есть. Твое любимое бордо… На вот, пей. Сыр? Шоколад?

– Ничего не надо.

Сидевшая на диване Полетт походила сейчас на мокрого нахохлившегося воробышка, причем воробушка чем-то сильно обиженного и злого. Марсель ничего не расспрашивал, знал – девчонка сама все расскажет.

– Этот Рене… – опростав три бокала, Полет закурила крепкий «Житан». – Вот ведь козел, а!

– Так ведь – социалист! Революционер даже.

– Ты хоть не подкалывай, ладно? – раздраженно стряхнув пепел мимо пепельницы, девушка продолжала дальше, все больше наливаясь возмущением и гневом: – Представляешь, обвинил меняв том, что я газеты выбросила! А, знаешь, отпечатать тираж стоит денег, и вообще… Мол, на паперти возле церкви Троицы… Да-да! Наши потом там эти газеты видели. Разбросанные!

– Где-где?!! У церкви Троицы, говоришь?

Откинувшись на спинку кресла, Марсель громко расхохотался:

– А он сам-то их не мог там потерять? Ветер же был сильный.

– Сам? – задумчиво запрокинув голову, Полетт выпустила дым в потолок.

Хотела, видно, кольцами, да не получилось – куда ей!

– Не, сам вряд ли… Что ему там делать-то? Его округа – двенадцатый, тринадцатый. Хотя… На бульваре Клиши у него тетка в секс-шопе работает.

– Вот видишь – на бульваре Клиши. Рядом!

Девушка рассерженно воткнула в пепельницу окурок:

– Так ты что думаешь – Рене сам газеты растерял, а на меня свалил? Так, что ли?

Усевшись на диван рядом с Полетт, Марсель крепко поцеловал ее в губы и рассмеялся:

– Я не думаю, милая. Я знаю!

– Я знаю, знаю, о чем говорю, товарищи!

Поправив роговые, смешно сидящие на толстом носу очки, комсорг Миша Фунтиков, забавный с виду юноша – стриженный в полубокс толстячок лет шестнадцати – покосившись на висевший за трибуной портрет Владимира Ильича Ленина, нервно погрозил пальцем сидящим в актовом зале комсомольцам:

– Да, да, знаю! И среди нашей молодежи, увы, есть некоторые товарищи, увлекшиеся, так сказать, чуждыми нашему строю идеями. И это в то время, когда товарищ Никита Сергеевич Хрущев на пленуме ЦК сказал…