Боярин

Вадим давно уже раскусил Фунтикова – сволочь, кстати, еще ту. Не о ком ином шла речь, как о Вадике, это ведь именно его видел комсорг в субботу на рынке. Только вот как смог заметить, что и у кого покупал? Специально следил? Зачем? А-а-а! Возможно, тут дело в их – Вадика и Полинки – отношениях, Фунтиков ведь тоже к Полине клеился, гад! Да еще как клеился – цинично и подло, Полина как-то заикнулась, и Вадик собрался уже морду комсоргу бить. Да и надо было набить! Впрочем, с этим еще успеется.

– Ну, я пластинку купил. Что в этом такого?

Ой, что тут началось! В чем только ни обвинили несчастного бедолагу Вадика – и в низкопоклонстве перед Западом, и в поддержке классового врага, и в том, что идет на поводу у чуждых советскому строю элементов, и чуть ли не в измене Родине! А Вадим, между прочим, вообще музыкой не интересовался – медведь на ухо наступил. Кстати, Даздраперма Мизайловна это хорошо знала… И это было очень плохо – что хорошо! Не своей волею Вадик пластиночки покупал…

– Тихо всем! Вадим Ремезов ведь неплохой комсомолец…

Ай, змея! ай, как ласково словеса тянет, словно узоры ткет!

– И много чего хорошего сделал, помните? И стенгазету выпускал, и в смотре строя и песни участвовал, и от поручений никогда не отказывается… А что купил… Вадик, так тебя, может, попросил кто? Так ты скажи, не бойся.

Вадим низко опустил голову и покраснел.

– Вижу, вижу – кто-то подбил. А вы, ребята, так не считаете? Ну, Вадим, что ты молчишь? Зря-а-а-а…

– Это он не себе покупал… Это я его вопросила… Вот!

Тяжелое, повисшее в актовом зале молчание перебил звонкий, срывающийся голос Полинки. Бледное лицо ее покрылось красными пятнами, плечи задрожали…

– Так-та-а-ак… – многозначительно произнесла Даздраперма Михайловна.

– Я… я просто танго хотела… для танцевального кружка…

Мотнув головой, девушка сорвалась с места и, плача, выбежала вон, не обращая никакого внимания на грозные окрики парторга.

– Да-а-а, – Даздраперма Михайловна с неудовольствием глянула на Фунтикова. – Ну и комсомольцы у нас. Истерички! Не-ет, узкоколейку с такими не построишь.

Словно почуявшая добычу змея, она повернула голову к Вадиму:

– Так было дело? Это Цветкова тебе велела купить?

– Нет! Я для себя покупал. Этот… как его… рокенролл!

– Вон оно что! Да ты у нас стиляга!!! Впрочем, думается мне, ты все ж таки Цветкову выгораживаешь…

– Себе покупал! Сказал же.

Полина плакала, лежа в своей комнате на тахте лицом вниз, и даже не слышала, как несколько раз подряд стукались об оконное стекло мелкие камешки. Даже криков не слышала:

– Полинка, эй! Ты дома?

Не дождавшись ответа, Вадик застучал в дверь – подружка его, как и многие, жила в дощатом бараке, семья дожидалась подхода очереди на квартиру в новом, недавно построенном, доме, который обещали сдать к первому мая, да так что-то и не сдали.

Двери оказались незапертыми. Сняв у порога ботинки, юноша осторожно вошел в комнату, присел на тахту:

– Слышь, ты это… не плачь. Ха! А мне выговор вкатили! С занесением в учетную карточку.

– Выговор… – девушка заплакала еще пуще. – Вадик, милый, это ж из-за меня все!

– Да ладно тебе реветь. Ведь не исключили же!

– Зря я тебя попросила… надо было самой.

– Не в этом дело, – Вадик задумчиво посмотрел в потолок, старый, потрескавшийся от времени и явно требующий ремонта. Не ремонтировали – зачем? Все равно переезжать скоро.

– Я вот думаю – откуда Фунтиков про это узнал? Следил за мной, что ли? С него станется.

Юноша хотел было сплюнуть, да вовремя спохватился – не на улице все же – и лишь презрительно скривился:

– Ишь как выпендривался при Даздраперме. Деловой, однако.

– Деловой…

– Слушай! – неожиданно улыбнулся парнишка. – А ту пластинку слушала? Ну, «на костях»?

– Не еще, не успела.

– А давай?

Вадик кивнул на стоявшую в углу радиолу «Ригонда» с массивным корпусом из светлого полированного дерева и зеленым «глазом».

– Давай! – приподнявшись на тахте, улыбнулась Полинка. – И правда – хоть узнаем, из-за чего весь сыр-бор.

Юноша проворно вставил штепсель в розетку, дождался, когда «глаз» запылает ровным изумрудно-зеленым светом, обернулся:

– Ну?

Полинка уже стояла наготове с самодельной пластинкой – звуковые дорожки были нарезаны неизвестным умельцем на рентгеновской пленке с изображением костей чьего-то таза.

– У тебя вместо иглы-то что – спичка вставлена?

– Угу. Сломалась иголка-то. Да он и со спичкой играет.

Усмехнувшись, Вадик осторожно поставил тонарм. Послышалось шипение, треск и тут же, сразу:

– One, two, three o’clock, ten o’clock – rock!!!

И потом – бум-бум-бум…

– Ой, что это? Никакое не танго!

– Обманул выжига рыночный, гад! И ведь червонец взял, паразит!

– Ой, Вадик! А нам ведь такое не надо. Нам танго надо – не под это же танцевать.

– Поменяем! В эту же субботу и поменяем, я выжигу этого, продавца, запомнил – усатый такой. Вот в субботу пойду…

– И я с тобой! – решительно заявила Полинка. – Вместе и обменяем.

– Да ты что! А вдруг опять Фунтиков встретится?!

– А мы ему – по очкам! Чтоб не выслеживал!