Бояться нужно молча

– Ты с ума сошла? Вас поймают! Не смей!

– А как же…

– Она найдет работу, не сомневайся. А пока я о ней позабочусь.

– Спасибо, что пришел. И прости, что не показала те документы.

– Нет, ты права. – Кир горячо мотает головой. – Это – единственный шанс.

Он останавливает взгляд на моих волосах.

– Хм…

– Что?

– Да ничего…

– Что там?

Я снова подбегаю к зеркалу.

У меня первый седой волос.

Молодец, Шейра. Ты ближе к сестре на пару шажков. Правда, идешь не по той дороге.

– Сова, спокойно! – Кир в два счета оказывается рядом. – Волосинка, подумаешь! Все будет хорошо. Да мы с тобой таких пранков наснимаем!

Я заставляю себя улыбнуться.

– Да, ты прав. Я вернусь здоровой.

– Обещаешь?

– Конечно! – Я шутливо пихаю его в бок.

– Ну что, Сова… Это война! – Он накрывает голову одеялом и падает на меня. – Страдай, несчастная!

Вскоре, прижатая к полу и обездвиженная, я принимаю поражение.

– Один-ноль в мою пользу! – тоном диктора объявляет Кир. – Какой удар!

– Ладно, ладно, – кряхчу я. – Поздравляю. Только слезь с меня. Дышать тяжело.

– Опять твои намеки. Я вовсе не толстый.

– При чем здесь намеки?

В животе начинает урчать – я давно не ела. Отдышавшись, мы плетемся на кухню. Достаем из холодильника пакеты с кашей. Кир уплетает еду с небывалой скоростью.

– Слышишь, – чавкает он. – А что вы в походе есть будете?

– Возьму с собой.

– Не тяжело будет?

– А что ты предлагаешь?

– Например, себя.

Я давлюсь со смеху.

– Это, конечно, великодушно с твоей стороны, но…

– Сова, у тебя совсем крыша поехала?

– Нет, Кир, я не людоед.

– Вообще-то, я хотел предложить связные ящики. Присылал бы тебе еду, к примеру, раз в день. А ты бы по Сети говорила мне координаты. Надеюсь, вдоль дороги к третьему блоку Семерка догадалась установить почтовые точки.

– Без понятия, – хмыкаю я. – А если что-нибудь пойдет не так? Я же сгрызу своих коллег. И это будет на твоей совести.

– Поверь, Сова, совесть сбежала от меня сразу после того, как увидела мои бесстыжие глаза. Ну что? Согласна?

– Ладно, буду тебе писать. Мало ли что нам понадобится.

Посидев у меня еще немного, друг уходит, сетуя, что его ждет Карина, а мне нужно поспать. Я забираюсь в постель и погружаюсь в мир новых кошмаров.

Веселье, принесенное Киром, угасает с такой же скоростью, с какой нарастает тревога.

Потерпи, Элла. Я буду с тобой в любом случае. А сущностью или человеком – неважно.

Глория

Я изучаю отчеты и выкидываю старые документы. Клочки бумаги летят в мусорное ведро. Карл за своим столом паяет микросхемы. Мозг фонтанирует жуткими идеями – впору писать ужасы. А все из-за того, что Шейра не берет трубку.

Сегодня я набирала номер дочери раз десять, не меньше. Где ее носит? Работать она пошла… Наглая ложь. Ей чихать на мои предостережения и советы. Пранки ей подавай. Эгоцентричная дурочка.

– Что-то случилось, – бормочу я. – Она… о боги, она…

– Не накручивай себя, – перебивает меня муж. – Вдруг действительно работа?

– А Элла?

– Вот что я думаю… – запинается Карл. – Только не волнуйся. Я пролистаю списки обнулившихся.

– Что? – Он не в себе. Он просто не в себе. – Что ты такое говоришь?!

– Лучше убедиться, что Шейры и Эллы там нет.

– Да… – киваю я, стараясь задушить новый поток жутких догадок. – Ты, наверное, прав. Я позже им позвоню. Если не ответят, завтра спустимся в отделение сущностей.

Карл возвращается к микросхемам, а я никак не могу успокоиться. Папка-регистратор глядит удивленными прорезями и ждет, когда я облегчу ее ношу. Но ей придется потерпеть: мне не до бумажек. Готовясь заклевать меня, стервятники «а вдруг» расправляют крылья. Где мои девочки? Наткнулись на сущностей? Совершили что-то плохое? Поседели? Нет, они бы не обнулились. Они бы не поступили с нами так жестоко.

От мрачных мыслей меня отвлекает стук. В кабинет вбегает главный Утешитель отделения последней стадии – растрепанная и запыхавшаяся Рене. Что-то случилось. Или кто-то. Элла? Шейра? Карл сгребает микросхемы в ящик и спешит ко мне.

– Надеюсь… – осекается он, стискивая мои плечи.

– Среди Последних ваших дочерей нет. – Утешительница опирается на стол и прокашливается. – Я по другому вопросу. У нас гости. Родители моей пациентки.

– История болезни?

– Скинула вам на планшет.

– Ладно, почитаю. – Я активирую экран и проверяю почту.

– Ей семь, у нее планемия и проблемы с сердцем. Это все, что вам нужно знать, – закусывает губу Рене. – Есть вероятность, что обнуление она не выдержит. Но родители пообщались с Семеркой, и те одобрили.

– Наши исследования не окончены, – протестую я.

Утешительница чувствует мою неуверенность и с нажимом произносит:

– У нас нет выбора. Семерка подписала документы. Мне жаль. – Она потупляет взор и, пошатываясь, шагает к двери. – Хорошего дня. И, кстати, родители девочки уже здесь.

Я напрягаюсь. Рене чего-то не договаривает. Я хочу догнать Утешительницу и вытрясти из нее правду, но ладони Карла все усерднее давят на плечи.

– Пусть войдут! – кричит он ей вслед.

Мы тонем в неведении несколько секунд. Я бы осталась в них жить, но город не щедр на альтернативы: продает вечность взамен на жизнь. Валюта на любителя.