Бояться нужно молча

Как по мне, картина была слабовата даже для съемки столетней давности.

– Это же Догма 95[17]! – разорялась Линда на обратном пути. Падал снег, мы пробирались через сугробы. – Тебе лишь бы боевики смотреть!

– Да, – не отрицал я.

– Скучно!

– А что веселого в твоих фильмах?! Где логика?

– В логике нет души. Я оцениваю по… другим критериям.

Вечер мы провели у меня. Папа привез с работы сумку бракованных розанчиков – без повидла. Я высыпал их в две тарелки.

– Предлагаю сделку, – подмигнула Линда. – Кто быстрее съест порцию, тот и решит, на какой фильм мы пойдем в следующий раз.

Конечно, выиграла она.

* * *

Музыка из квартиры Ларса громыхала на весь двор. Странно, что соседи не возмущались.

– Какие люди! – Дверь открыл мистер Обаяние. Его слегка качало: наверное, он успел выпить пару рюмок. Или бутылок.

Я был не в настроении. Посетить «праздник» уговорила Линда. На кухне шумели одногруппники.

Я перекинулся парой фраз со знакомыми, съел бутерброд, закусил яблоком. Линду окружили пять девушек. Какая новость, Оскар влюбился!

Тьфу.

– Я зайду в Сеть через твой комп, лады? Планшет сел, – предупредил я Ларса, обрабатывавшего очередную красотку, и, не дождавшись ответа, прошмыгнул в мини-лабораторию.

Ларс обмотал комнату проводами лет шесть назад, когда вбил себе в голову, что хочет работать с искусственным интеллектом. Тогда же он соорудил что-то вроде полиграфа для изучения человеческих реакций.

– Тук-тук. – Линда переступила порог и замерла. – Ничего себе… Это даже круче твоих экспериментов! Без обид, Оскар.

Я вертел в руках коробку с двумя кнопками. Новый прибор, раньше я его не видел.

– Он программирует разум, – пояснил я, бросив странное приспособление на стол.

– И как? Удачно?

– Ларс не распространяется об исследованиях. В дипломе есть лишь малая часть, я уверен. Он гребаный гений.

Линда уселась на диван.

– Ты ему завидуешь.

– Не без этого.

Я направился к окну. С десятого этажа город казался могущественнее. Темнее. Опаснее. Воспаленными рубцами его оплетали кварталы. Где сегодня прогремел взрыв? Чья жизнь угасла на этот раз?

Полицейские патрулировали улицы – безрезультатно. Твари отыскивали лазейки лучше крыс.

Я зажмурился, отгоняя тревогу. За дверью шумели одногруппники. Тикали часы. Непозволительно близко дышала Линда.

Вдох-выдох. Вдох.

Тишина.

Не на кухне – там веселье продолжалось. В нашем маленьком мирке что-то произошло. Я оглох.

Обернулся: улыбка Линды растаяла, кожа сделалась ядовито-бледной, плечи опустились.

– Мне нехорошо…

Я подскочил к ней, но она, схватившись за голову, попросила отойти.

– Тошнит. Черт. Как же громко…

– Я принесу воды.

Я принесу все, что захочешь, только держись. Будь со мной. Смейся.

– Стой! – воскликнула Линда. – Слишком далеко. Вернись, пожалуйста.

Страх покрыл меня ледяной корочкой. Бессилие обожгло кожу. Я упал на колени. Линда зарылась пальцами в мои волосы, словно намеревалась соскоблить ужас.

Это эксперименты. И моя мягкость. Уж она-то не пьет спирт. Она всегда трезва, всегда готова сломить товарищей-алкоголиков. Но оправдать… Оправдать не отважится даже она.

– А я отважусь. Мы осуществляем твою мечту, – прошептала Линда.

– Ты…

– Да. Я слышу.

Она прочла мои страхи, придала им форму, и, как искусный кузнец, выковала из них восемь букв: «СДАВАЙСЯ».

Я поднялся и прижал Линду к себе. Она заплакала – торнадо больше не бушевал.

И пусть эксперимент удался, я представлял этот миг по-другому. Более торжественно, что ли. Победа с примесью слез – не то, на что я рассчитывал.

Тихо и осторожно мы встречали нечто. Тикали часы.

* * *

Мы сбежали с вечеринки. Ларс развлекал новую пассию – ради записи в блокноте он забыл и о гостях, и о цели праздника.

К утру у Линды появился седой волос. Черные кудри обжигало нечто. Ему было тесно в ней, оно сочилось через поры вместе с потом.

– Слабая пигментация, – пожала плечами она, выдернув волос. – У меня одногруппница вообще не может без краски. А ведь нам всего двадцать!

Я поверил ей. Разрешил монстру развиваться и убивать ее. Да и себе – успокоиться. Пока все не повторилось.

Линда таяла без излучения.

– Я… немного посижу здесь, ладно? – Она наматывала на себя провода.

После процедур кожа освежалась, лютиками на губах расцветала улыбка. «Дозы» хватало часов на восемь.

– По-твоему, я наркоманка, – однажды упрекнула меня Линда, прибежав раньше обычного.

– Не ройся в моих мыслях, – буркнул я, пропуская ее в комнату.

– Оскар, пойми… – замялась она. – Я счастлива. Мне нравится то, что живет здесь. – Линда похлопала себя по груди.

Оно убивает тебя, дурочка.

– Я все слышу!

– Давай сходим в больницу.

– И что мы скажем? Что я телепат? – Она подмигнула мне и сгребла провода. – Кстати! Пора выполнять обещание, Оскар. Ты ведь проиграл. Сегодня вечером идем на «Меланхолию»[18].

Мы потеряли день. Нечто крепло, а я ничего не мог сделать.

* * *

Мы не купили попкорн. Линда считала, что он отвлекает и искажает атмосферу любого фильма.

– Тебе понравится! – подбодрила меня она, когда мы наконец нашли свои места.