Бояться нужно молча

– Просто знаю.

– С чего ты взял? – повторил я, теряя терпение. – Ты не прочел ни строчки из моих исследований! Я отдал этому жизнь! Хотел спасти ее!

– Я найду ей оболочку. Здоровую.

– Тварь… – прошипел я, уткнувшись носом в ладони. – Я сдам тебя. Сдам. Обещаю.

Ларс оскалился и, спрыгнув с тумбочки, потрепал меня по макушке.

– Интересно, останется ли она с тобой в новом теле? Ты же предал ее, помнишь?

– Мы любим друг друга.

– Смешно слышать это от человека, едва не обнулившего ее. До скорых встреч.

Я проиграл. Окончательно. Все битвы и все войны. Я был монстром. Монстром, который почему-то убеждал себя, что играет на светлой стороне.

Ларс скрылся за дверью. В палате повисла тишина, словно меня спрятали под землей и ждали, пока я прорасту, пущу корни и наконец проснусь.

Ты же предал ее, помнишь?

Я бы с радостью забыл, но… монстрам нужна правда. Сладкого неведения они не заслуживают.

* * *

Стена ютилась за огромным монитором. С экрана на нас смотрело семь пар глаз. Одинаково безразличных. Одинаково «утешительских». Меня и Ларса оплетали провода, подключенные к полиграфу. Я изо всех сил цеплялся за ручки кресла. Недруг – тоже.

Перед нами, на кушетке, лежала худенькая девушка. Пустая. Я боялся даже предположить, где Семерка нашла тело без души. Ее запястье подключили к коробке с двумя кнопками. Той самой, на которую я наткнулся в мини-лаборатории Ларса. Приспособление походило на шахматные часы без циферблатов. Я бы выкинул его в окно, если б знал, чем обернется увлечение друга. И в кого он превратится.

Мы сидели в комнате Правды. Индикаторы подмигивали оранжевым – полиграф тщательно следил за нашим состоянием. Нам угрожало обнуление. Попробуй солги.

Мы не сопротивлялись. Бессмысленно. Против закона идти нельзя. Дернешься – поседеешь. Все просто. Мы попали в ловушку.

– Добрый день, – заскрипели колонки голосом Такера.

Он и шесть его коллег воззрились на нас, должно быть, мечтая разбить экран и изучить двух неудачников вживую.

– Надеюсь, для вас не секрет, почему вы здесь.

Это я. Я подал заявление с просьбой о встрече. Чтобы проучить того, кто украл у меня жену. Я, создатель такого мира, согласился пройти тест на лживость.

– Итак, начнем, – провозгласил Такер. – Оскар, почему вы решили провести операцию?

Насмешливый тон, ехидная улыбка – он ждал, что мы сделаем раньше: обнулимся или сломаем друг другу шеи.

– Чтобы найти лекарство от планемии. До операции я все проверил.

– На ком?

Такер играл со мной. Он знал наши методы. Знал, на ком мы экспериментируем. И сам предоставлял тех, кого… не жалко.

– Вы понимаете, на каких пациентах… – осекся я.

Ларс расхохотался – наигранно, громко, жестоко. Он презирал меня. Всегда. А я не замечал.

– Сколько человек вы обнулили?

– Четыреста шестьдесят восемь.

Четыреста шестьдесят восемь. Столько раз я проклинал себя за то, что принял предложение Семерки. Потом отряхивался и продолжал наблюдать за реакцией поседевших. Правда, тайком от Линды. А она и не спрашивала. Боялась меня настоящего.

– Сколько человек не пострадало?

Такер веселился. Он видел цифры – я присылал ему отчеты.

– Сорок.

– А мне клялся, что двести, – резко посерьезнел Ларс.

– У Линды были шансы, – отчеканил я. – Были. Пока не явился ты.

– Пока я не спас ее.

Он дернулся ко мне, но Такер хлестнул его вопросом:

– Обнулиться захотели?

Члены Семерки дружно закивали.

– Чего мы ждем? Это же нарушители! – шумели они. – Пора исполнять приговор!

– Послушайте! – выкрикнул Ларс. Он едва сдерживал ярость: на лице вздувались вены, губы змеились тонкой полоской, а руки то и дело перебирали провода. – Да послушайте, черт возьми! Мы здесь не для этого! – Он подождал, пока люди по ту сторону экранов затихнут. – Я пришел, чтобы продемонстрировать вам свое изобретение. Больных планемией можно вылечить, поменяв им тело. Клянусь, я не лгу.

Ларс стянул с себя провода и на миг замер. Он ждал обнуления, готовился к этому. Но Семерка дала шанс.

Он шагнул к девушке. Пальцы завозились с «шахматными часами»: сбоку вспыхнула зеленым флешка-шарик.

За двадцать лет работы я научился пробовать на вкус безмолвие. В комнате Правды оно горчило, разъедало язык, гнило.

Ларс нажал на кнопку «часов». Пространство наполнилось жужжанием. Мы ждали. Даже я позволил себе надеяться.

Взгляд упал на безымянный палец. Мои солнца горели, ее – нет. Она освободилась. Я позволил погибнуть ее Атлантиде.

Минута.

Две. Три. Ничего не происходило.

Линда не будет со мной. Я убил нашего ребенка.

Нашего.

Ларс навис над «шахматными часами», спрятал их от меня, словно испугался, что от моего присутствия окислятся провода. Самовлюбленный идиот превратился в тень. Такую же, какой стал я.

Мы верили не меньше четверти часа, потом – флешка загорелась красным. Казалось, Ларс не замечал изменений, его выдавало лишь сбивчивое дыхание.

– Итак… – начал Такер, но мужчина по соседству прижал палец к губам.

Жужжание потрепанной веревкой ускользнуло в «шахматные часы», на прощание обмотав Ларса и опустив его на колени.