Бокал кардинала Ришелье

Я потрепала свою четвероногую приятельницу за ушами. Она взглянула на меня живыми внимательными глазами: ты чего-то хочешь? Только скажи, для тебя я готова на многое!

– Понимаешь, Страша, мне очень нужна сумка… – проговорила я неуверенно. – Она в этой комнате, но сама я не могу туда войти… меня не впустит туда твой друг…

Псина подняла на меня умные глаза. Этим взглядом она хотела показать, что при всем своем уме понимает человеческий язык не вполне, и не знает, чего я от нее хочу.

Как же ей это объяснить?

Когда хозяин хочет, чтобы собака ему что-то принесла, он говорит «Апорт».

Но вовсе не факт, что Страша знает эту команду. Может быть, там, где ее дрессировали, использовали слова другого языка… и потом, как мне объяснить ей, что мне нужна именно сумка?

Тогда я попробовала использовать мысленный контакт с собакой.

Я протянула руки к ее морде и мысленно проговорила:

«Вот мои руки… мой запах… войди в эту комнату и найди там то, что пахнет так же. И принеси это мне!»

Страша оживилась – видимо, поняла мой мысленный приказ. Или просьбу.

Она забежала в комнату.

Ее приятель Ужас оживился, приподнялся и несколько раз стукнул по полу хвостом. Затем он призывно заурчал.

Страша рыкнула в ответ – мол, извини, но сейчас не до тебя. Я выполняю важное поручение, а ты же сам знаешь – работа превыше всего…

Она пробежала в глубину комнаты, принюхалась, и моментально нашла мою сумку.

Вернулась, не обращая внимания на своего друга, протянула мне сумку – мол, это то, что ты хотела?

– Умница! Это именно то, что надо! – похвалила я ее и почесала за ушами в виде поощрения.

И только потом заглянула в сумку.

И разочарованно вздохнула: бокала в сумке не было…

– Ну мы наконец идем? – напомнила о себе Кожемякина.

Мне очень не хотелось оставлять здесь бокал…

Но я ничего не могла сделать. Даже если я снова пошлю собаку на поиски бокала – вовсе не факт, что она его найдет.

В довершение ко всему, в дальнем конце коридора послышались приближающиеся голоса.

Нужно было скорее уходить, пока нас не заметили, и я устремилась вперед, мысленно распрощавшись с бокалом…

Мы прошли до конца коридора, вышли в знакомый мне огромный зал. Там никого не было, только звероподобные монстры неприязненно смотрели на нас с потолка.

Мы быстро перебежали через зал, нашли лестницу, поднимающуюся на верхнюю галерею, и через несколько минут стояли у входа в винный погреб купца Бочкарева.

– Это тот самый винный погреб, про который ты говорила? – спросила Кожемякина.

– Он самый…

Она протянула руку, взяла со стеллажа одну запыленную бутылку, другую…

Глаза ее загорелись.

Она что-то бормотала себе под нос, я с трудом разбирала французские слова:

– «Шато Петрюс»… «Шато Латур»… «Шато Марго»… «Мутон Ротшильд»… «Домен Романи Конти»…

Наконец она повернулась ко мне и проговорила взволнованным голосом:

– Честно говоря, я тебе не очень поверила. Но теперь вижу, что ты ничуть не преувеличила. Если бы я смогла заполучить хоть четверть этого вина, я бы озолотилась…

– Сейчас не об этом нужно думать, а о том, как нам отсюда выбраться! Нас уже наверняка хватились, и скоро начнется погоня!

– Да, конечно, ты права… – и Кожемякина вздохнула с искренним сожалением.

Я повела ее к выходу, через который прошлый раз мы с Горынычем выбрались в метро.

Когда мы были уже возле выхода, моя четвероногая подруга тихонько взлаяла и остановилась.

Тем самым она показала мне, что дальше не пойдет.

Я привычно смогла прочесть ее мысли.

«Мы, конечно, друзья, но здесь – вся моя жизнь, здесь моя работа, моя семья…»

– Я тебя понимаю, – сказала я сочувственно. – Спасибо тебе большое! И надеюсь, что у тебя все будет хорошо!

Я обняла ее за шею, и грозная собаченция лизнула меня в нос, как будто она какой-нибудь чихуахуа, карликовый пудель или мальтийская болонка.

До станции метро мы дошли быстро, никто нас не преследовал. В вагоне метро я задумалась, что мне теперь делать с Кожемякиной. Вот куда ей теперь податься? Дома ее менты караулят, в дядиной квартире – эти уроды, больше того, в гостиницу не пустят без документов, а у нее ни денег, ни машины.

Сумки – и той нет, мне пришлось ей жетон покупать. Да, прихватил кто-то дорогущую сумочку, что плохо лежала.

Наталья, однако, не выглядела растерянной и испуганной. Напротив, она нервно кусала губы и морщила лоб, как будто пыталась решить трудную задачу.

Тут я осознала, что мы подъезжаем к моей станции. Вот именно здесь мне выходить, а потом пройти пятнадцать минут мимо торгового центра, свернуть в проход между домами, миновать детскую поликлинику – и вот он, дом, в котором я живу в настоящее время. То есть снимаю комнату в коммунальной квартире с двумя соседями. Про соседей вы уже знаете.

И по всему получается, что нужно мне Наталью тащить сейчас к себе, больше делать нечего, не бросать же ее на улице.

Снова я в который раз пожалела, что пропал бесценный мой бокал, и дала себе страшное слово, что непременно его отыщу. Подруга моя лохматая обязательно поможет.

При выходе из вагона меня толкнула заполошная женщина с хозяйственной тележкой.