Болиголов (СИ)

Сразу после ужина пошли спать, чтобы с рассветом двинуться в путь. Хлоя оставила светлячка под тентом, а после того, как все сходили кто куда хотел, проводник активизировал систему магических полей. Роджер отвел магического жеребца от остальных и привязал к повозке. Хлоя и Кристоф легли в повозку по бокам от Джофа, а Балда с проводником настелили себе под повозкой травы и улеглись там. Хлоя вырубилась через мгновение после того, как погасила «светлячка». Кристоф еще какое-то время пытался связаться с Роджером и одновременно ждал, что тот сам свяжется с ним и даст хоть какую-нибудь подсказку, но в итоге так и заснул, отправив безмолвное «спокойной ночи» в пустоту. Балда надел свой кольчужный капюшон, спать в котором было совсем неудобно, но ему передалось волнение Роджера. Проводник лег с мечом в руке, Балда же положил возле себя секиру Джофа. Роджер сел, облокотившись о дерево напротив повозки и закрыл глаза. Он долго размышлял, что было лучше: расположить всех вот так, в повозке и рядом с ней, или же всем надо было лечь более широким кругом. Все зависело от конкретной ситуации, но ни один вариант ему не нравился. Когда начал моросить мелкий дождь, он перебрался к повозке и сел, облокотившись о колесо. Все спали крепко, и только проводник и Роджер спали чутко. Правда, Роджер иногда открывал глаза и прислушивался к шороху, но, поняв, что это мелкие ночные хищники, засыпал снова, — диких животных он опасался меньше всего.

Кристофу снилось его прошлое: академия магии, в которой слово академия не имело никакого смысла, друзья-одногодки, которые, как и он, чувствовали себя особенными только потому, что они не просто обладают магией, но и умеют ею пользоваться. Тогда им казалось, что их ждет великое будущее, и все они, так или иначе, приближают тот день, когда магический мир вновь возродится в своем древнем величии. Ему снилось, как они своей молодой компанией сидят за столом в таверне, показывают друг другу разные нехитрые трюки и привлекают внимание девушек, для которых обученные искусству магии волшебники были людьми из другого мира. Они все веселились и пили вино, танцевали и колдовали, делали девчонкам разные украшения из монет, обрабатывая их магическим огнем, садили их к себе на колени, обнимали за талии и щипали за разные нежные места. Они резали себе руки в кровь и тут же заживляли раны, показывая свою неуязвимость. Хоть это и были всего лишь незначительные царапины, но на публику это действовало гипнотически. Они играли в карты и в кости на магические секреты, которые каждый узнал на собственном опыте, а в итоге просто делились друг с другом своими маленькими магическими открытиями.

И сейчас Кристоф видел себя в этой компании со смазливой смеющейся девицей на своих коленях, а его друзья в веселом подпитии произносили невнятные заклинания и делали магические пассы руками. Они перебивали друг друга и чокались, и смеялись, только Кристофу было почему-то не весело. Он видел свое прошлое с высоты своего настоящего и уже не мог воспринимать его так, как воспринимал тогда, не мог веселиться так же, как раньше, мог только ностальгировать и улыбаться с тихой грустью. Прошлое нельзя купить, нельзя изменить и в него нельзя вернуться, разве что ненадолго, в своих снах. Но можно создать прошлое своим детям, создать им счастливую семью с любящими их мамой и папой, — оставалось только верить, что у него еще будет и такая семья. Мысли перескакивали от дружбы к любви, от старости к юности, что и раньше часто случалось с Кристофом. Только если обычно он радовался вместе со своими друзьями, понимая, как все они были наивны, то сейчас он был просто сторонним наблюдателем, смотрящим из тела того юного, самоуверенного и амбициозного, но такого глупого себя. Его взгляд скользнул влево, и он увидел за одним из столиков знакомое лицо. Девушка на его коленях наклонялась к подругам, поднимала кружку с элем или вином и все время перекрывала лицо этого человека, смотрящего прямо в душу Кристофа. Это был Роджер. Он сидел, как обычный завсегдатай, и потягивал дешевый эль. На нем была простая рубаха и штаны, его волосы были взлохмачены, руки грязны, а ноги босы, и только глаза его были чистыми и ясными, и такими выразительными и мудрыми, что их невозможно было спутать ни с какими другими.

Кристоф поднялся, пройдя сквозь девушку и сквозь стол и направился прямо к Роджеру. Столы и посетители, обслуга и музыканты, все проносились мимо него, но Роджер не стал ни на ноготь ближе. Он просто сидел за своим одиноким столиком со своей одинокой кружкой на том же самом расстоянии. Кристоф рванулся и побежал, побежал сквозь стену таверны, через уличный базар, сквозь дома и городские стены, пока не выбежал на одинокое голое поле, а Роджер все так же сидел напротив него все за тем же столом, все с той же кружкой. Кристоф повернул свой взгляд в сторону, но Роджер никуда не исчез, — его стол и его взгляд все время были перед глазами Кристофа. Он был как бельмо на глазу, которое никуда не исчезает, как ты ни крути головой, как ни моргай.