Болиголов (СИ)

— В наши древние времена была универсальная для всей планеты система измерения мер и весов, но я очень сомневаюсь, что человеку из далекого высокоразвитого будущего она будет понятна, поэтому и изъясняюсь доступным языком. Или вы не измеряете расстояния в полетах стрелы и днях езды на лошади, а объем, вес и стоимость — в кружках пива? — иногда Блаж бывала безжалостна в своей правоте. Балда понял свою промашку, и за это был хорошо уязвлен.

— Для оценки стоимости различных вещей у нас есть монетки, — ему хотелось хоть как-то реабилитировать свое наступившее будущее. — Ну, иногда и магическими шкурами можно рассчитаться, если что ценное там.

— Ого, они тоже используют магию для расчетов! — удивился саркастически произнес Вернер, но все же разъяснил для Балды. — Только вместо того, чтобы пользоваться магическим кредитованием, подтверждая все уникальной магической подписью, вы используете магические шкуры, как средство платежа.

— Ха-ха, — развеселилась Блаж. — Судя по твоим рассказам о магических лавках, не удивлюсь, что магия у вас продается на вес!

— Зато у нас наливают пиво на сдачу и накрывают поляну в честь хорошей сделки! — достал небитый козырь Балда.

— Ладно, не будем спорить, — снова заулыбалась Блаж. — У любой системы есть свои плюсы и минусы. Я бы не отказалась пожить в этом разгульном мирке без того груза ответственности, который высшая школа всегда взваливала на мои хрупкие девичьи плечи.

— Да-да! Поэтому ты такая особенная! — сказал Вернер с таким серьезным лицом, что ничего серьезного его собеседники уже не ждали. — Ни одна девушка из нашего древнего мира никогда и мечтать бы не смела о том, чтобы скинуть с себя всю ответственность, да еще — не дай небо! — переложить ее на мужчину. Это было бы равносильно тому, чтобы отдать мужчинам весь мир.

Блаж оскалилась на него так, что кошачьи клыки потеснили остальные зубы.

— Будешь меня подлавливать — я тебе опять горло перегрызу. Я и так всегда была сильной женщиной, которая в этом вечно летящем в пропасть мире время от времени хотела побыть немножко слабой. Хорошо, что ты всегда был моей опорой и моей силой в эти моменты моей слабости! — она протянула руку и погладила его по плечу. Клыки исчезли и оскал превратился в улыбку любви. Вернер и ухом не повел и выглядел как человек, который повидал в жизни все, и такой метаморфозой его нисколько не удивишь. Молчание и игнорирование многих, не стоящих внимания вещей не раз спасало его душевное спокойствие. И он точно знал, что когда его женщина в одной короткой речи выдает взаимоисключающие эмоции, то лучше ее не бесить своим громким дыханием.

Балда отложил остальные вопросы на более подходящее время. Он замечал подобные заявления и у Хлои, но очень редко — там тоже были запредельные скачки. В памяти всплыл давний диалог пьяных Кристофа с Роджером, в котором Роджер, упоминая подобное женское поведение, говорил, что это обычная женская проверка работоспособности всех жизненно важных режимов организма, в какой-то степени аналогичная той, что у мужчин происходит по утрам. Балда вдруг обратил внимание, что слова, которые использовал Роджер в той беседе, были очень похожи на замудреные речи Блаж и Вернера.

Балда медленно водил пальцем из стороны в сторону, сосредоточенно следил за ним, но при этом выглядел очень глупо. Как подключиться к своему телу, если оно осталось там, в реальном мире, и тихонько спит? Он даже не может сам проснуться, когда захочет, несмотря на осознание того, что находится во сне. А вот совсем чужие ему люди, которые умерли тысячи лет тому назад, могут легко и просто выбросить его в реальность. Они контролируют его лучше, чем он сам. Но они ведь маги, прожившие тысячу лет, обучавшиеся магии тысячу лет, и, ко всему прочему, они такие невероятно приятные люди. Может быть, это и есть самая настоящая магия: быть таким человеком, с которым просто приятно общаться?

Они с улыбками следили за его потугами и, кажется, верили в него. Он оторвался от своего пальца и посмотрел на них с теплым чувством — это были его самые первые и единственные друзья в мире, где он обрел способность помнить и размышлять. Там, за пределами сна, была Хлоя, был Джоф, были Кристоф и Роджер. И сейчас он понимал, что на самом деле ничего о них не знает и даже не знает, смогут ли они подружиться, когда поймут, что он изменился, что он нашел самый настоящий клад: коробку с кусочками той мозаики, из которой ему предстоит собрать картину своего собственного мира. Возможно, воображаемое солнце слишком сильно грело нечувствительный к нему образ, а может быть, напряженный безрезультатный бег давал о себе знать, а может, и вовсе то, что он снова мог видеть свою маму и помнил в деталях ее лицо и ее прекрасную улыбку, сказалось на его эмоциях.