Большая грудь, широкий зад

В воротах показалась матушка с этими позорными лепестками на волосах. Она вела за руку Юйнюй, а следом печально плёлся Сыма Тин. Старшая сестра взяла таз и выплеснула воду, веером сверкнувшую в воздухе. Матушка вздохнула, но ничего не сказала. Сыма Тин достал из-за пазухи свою медальку и протянул мне. «Подлизаться, что ли, хочет или заслугами похвастаться?» — думал я, мрачно уставившись на застывшую у него на лице деланную улыбочку. Он отвёл взгляд и тихо кашлянул, чтобы скрыть смущение. Я схватил его медальку и швырнул изо всей силы. Волоча за собой золотистую ленточку, эта в общем-то нелегонькая штуковина птичкой перелетела через крышу дома.

— А ну подними! — раздался окрик матушки.

— Не подниму! Ни за что не подниму!

— Ладно, ладно! — встрял Сыма Тин. — Чего её хранить, никчёмная вещь.

Матушка дала мне затрещину. Я притворно рухнул навзничь и принялся кататься по земле, как осёл.

Матушка поддала мне ногой, а я злобно выдохнул:

— Бесстыжая! Бесстыжая!

Она замерла, горестно свесив большую тяжёлую голову, и из груди её вырвался то ли вой, то ли плач; потом она резко развернулась и бросилась в дом. Сыма Тин вздохнул, присел под грушу и закурил. Выкурив несколько сигарет подряд, он встал:

— Иди, поговори с матерью, старший племянник. Не позволяй ей плакать.

Он достал из-за пазухи свидетельство о браке, разорвал на куски, швырнул на землю и, сгорбившись, вышел со двора: со спины — старик стариком, одной ногой в могиле.

Глава 30

Старинные тёмные очки с алмазной полировкой Сыма Ку подарил своему почтенному наставнику господину Цинь Эру в день рождения, будучи на пике своей военной славы и власти. И вот теперь, нацепив на нос этот контрреволюционный подарок, Цинь Эр сидел за сложенной из позеленевших кирпичей кафедрой с учебником родной речи в руках и дребезжащим голосом тягуче зачитывал сочетания иероглифов. Шёл урок для первого набора разновозрастных первоклассников дунбэйского Гаоми. Тяжёлые очки учителя сползли на половину изогнутого крючком носа; с кончика носа свешивалась зелёная сопля. Казалось, она вот-вот упадёт, но почему-то не падала.

— Да ян да. — Большие козы — большие, — выпевал Цинь Эр. — На дворе стоял палящий июньский зной, а он восседал в чёрной бархатной шапочке с красной кисточкой и в чёрном стёганом халате.

— Да ян да! — вопим мы, стараясь произносить слова так же, как он.

— Сяо ян сяо. — Маленькие козы — маленькие, — заунывно выводит он.

На улице жарко и душно, в классе темно и сыро, мы все босиком и в коротких штанах и при этом обливаемся потом, а он сидит разодетый, но лицо мертвенно-бледное, губы посинели, будто озяб.

— Сяо ян сяо, — повторяем мы звонкими голосами.

В классе висит застарелый запах мочи, как в давно нечищенной овчарне.

— Да ян сяо ян шань шан пао. — Большие козы и маленькие козы бегают по горам.

— Да ян сяо ян шань шан пао, — повторяем мы.

— Да ян пао, сяо ян цзяо. — Большие козы бегают, маленькие козы блеют.

— Да ян пао, сяо ян цзяо, — опять повторяем мы.

Учитывая мой обширный опыт общения с козами, я знаю, что большая коза с длинным выменем бегать не может. Ей и ходить-то неудобно, какое там бегать! То, что маленькие козы блеют, вполне может быть, и то, что бегают, тоже возможно. Большие козы мирно пасутся себе на лугу, а козлята — те, да, бегают и блеют. Так и подмывало поднять руку и задать вопрос, но я не осмелился. Перед учителем всегда лежит линейка — специально, чтобы лупить по ладоням.

— Да ян чиде до. — Большие козы едят много.

— Да ян чиде до, — послушно повторяем мы.

— Сяо ян чиде шао. — Маленькие козы едят мало.

— Сяо ян чиде шао, — эхом откликаемся мы.

Тоже верно: большие козы конечно едят больше, чем козлята, а козлята, надо думать, едят меньше коз.

— Да ян да. Сяо ян сяо.

Так, козы наелись, начнём всё с начала. Пожилой учитель без устали продолжает читать, а класс уже начинает потихоньку бузить. Вот У Юньюй, восемнадцатилетний крестьянский сын, высоченный и здоровенный, просто жеребец. Его уже женили на вдове Лань Шуйлянь, торговке доуфу.[130] Она старше его на восемь лет, а уже ходит с выпирающим животом и скоро должна родить. Так вот этот будущий папаша вытащил из-за пазухи ржавый пистолет и втихаря прицелился в красную кисточку на чёрной шапочке господина Цинь Эра.

— Да ян пао, да ян… — Бабах!

По классу прокатился смешок. Учитель поднял голову и своими белёсыми бараньими глазками уставился на нас поверх очков. В них всё расплывалось, он почти ничего не видел. Потом снова принялся читать:

— Сяо ян цзяо… — Бабах! Это У Юньюй опять озвучил свой выстрел по качающейся красной кисточке. Класс так и грохнул, а учитель схватил линейку и хлопнул по столу, как судейский чиновник:

— Тишина! — И чтение возобновилось.