Большая грудь, широкий зад

Все четверо просто остолбенели от такого бесстрашия, а Сыма Лян, не дожидаясь, пока на него опустятся шелковичные ветки, ударил крепкой головёнкой в живот Вэй Янцзяо, безжалостному негодяю и сквернослову. Тот согнулся пополам и рухнул на землю, свернувшись, как ёж. Остальные — У, Го и Дин — обрушили на Сыма Ляна град ударов. Закрыв голову руками, Сыма Лян повернулся и бросился бежать. Вся троица за ним. Своим невероятным боевым задором он явно подзавел это местное отребье. По сравнению с трусливой овцой Цзиньтуном этот волчонок вызвал гораздо больший интерес. Под их возбуждённые крики на пребывающем в летаргическом сне лугу развернулась настоящая битва с погоней. Против волчонка Сыма Ляна эти трое выглядели здоровенными, злобными, но неповоротливыми деревенскими дворнягами. В Вэй Янцзяо волчьи и собачьи повадки сочетались, поэтому Сыма Лян и выбрал его для первого удара. Уложив его, он, считай, сбил наземь вожака собачьей своры. Бежал Сыма Лян то быстро, то медленно — именно так надо вести себя с восставшими из гроба мертвецами: он всё время резко менял направление движения и отрывался от них. Много раз, не удержавшись на резких поворотах, они падали. Под ногами у них расступалась и вновь смыкалась высокая, по колено, трава. Пронзительно вереща, из норок выскакивали целые выводки крошечных, с кулачок, крольчат. Одного, не слишком проворного, раздавит своей ножищей У Юньюй. Сыма Лян не только Убегал, но, бывало, и контратаковал на бегу. Сначала он петлял на всей скорости, увеличивая расстояние между собой и одним из гнавшихся за ним бугаёв, а потом вдруг выскакивал перед ним и проводил молниеносную атаку. Дин Цзиньгоу он сыпанул в лицо горсть земли, У Юньюя укусил за запястье, а Го Цюшэна, применив боевой приёмчик Косоглазой Хуа, ухватил за его хозяйство промеж ног, и изо всех сил сжал. Правда, и самому Сыма Ляну досталось по голове. Теперь уже все они бежали не так резво. Сыма Лян отступал к мосткам из соломы. Трое громил собрались вместе — на губах пена, дыхание с присвистом, как у прохудившихся мехов, — и продолжали неотступно гнаться за ним. Отдышавшийся Вэй Янцзяо устрашающе выгнул спину, как кот, стараясь потихоньку подняться. Он шарил руками вокруг в поисках своего ножа с костяной ручкой, который холодно поблёскивал в траве неподалёку.

— Последыш помещичий, мать твою разэтак, теперь ты точно не жилец! — бормотал он, стараясь нащупать нож, и его косые глаза подрагивали, как откладывающие яйца мотыльки. Находчивая Ша Цзаохуа подскочила к нему, как оленёнок, схватила нож и вернулась ко мне, держа его обеими руками.

— А ну отдай нож, предательское отродье! — поднявшись, грозно заорал Вэй Янцзяо и протянул руку. Не сводя глаз с заскорузлой лапищи, Ша Цзаохуа молча отступала, пока не ткнулась в меня попой. Он несколько раз бросался вперёд, но поспешно отскакивал, чтобы не наткнуться на остриё ножа. Сыма Лян в это время уже отступил до самых мостков.

— Вэй Янцзяо, мать-перемать! Двигай сюда, прикончи этого помещичьего сынка! И пошевеливайся! — заорал У Юньюй.

— Ну погоди, я с тобой ещё разберусь, девчонка, — прошипел Вэй Янцзяо. Он решил вооружиться целым кустом клещевины, но толстенный ствол не поддавался, и ему пришлось довольствоваться веткой. Размахивая ею, он рванулся к мосткам.

Под прикрытием тесно прижавшейся ко мне Ша Цзаохуа к мосткам поковылял и я. Течение в канаве под ними казалось довольно быстрым, из него стайками вылетали маленькие карпы. Одни перелетали через мостки, другие падали на них, возмущённо подпрыгивая, и их тела грациозно изгибались в воздухе. Между ног всё слиплось; спина, зад, ноги, шея — всё, куда пришёлся град ударов, невыносимо горело. Подташнивало, и во рту был какой-то мерзкий привкус. Я шатался, не в силах сохранить равновесие, и каждый шаг сопровождался стоном. Я опирался на худенькое плечо Ша Цзаохуа и, понимая, что ей тяжело, старался выпрямиться, но ничего не получалось.

Сыма Лян вприпрыжку нёсся в сторону деревни. Когда преследователи нагоняли его, он прибавлял прыти, а когда они тормозили, сбавлял темп и он. В результате этих маневров ему удавалось поддерживать в преследователях уверенность, что они вот-вот настигнут его, и в то же время держать их на безопасном расстоянии.

Лучи заходящего солнца окрасили туман над полями в алый цвет, из канав доносилось унылое кваканье лягушек. Вэй Янцзяо негромко перекинулся о чём-то с У Юньюем, и преследователи разделились. Вэй Янцзяо с Дин Цзиньгоу перебрались через канаву и побежали в противоположные концы поля. У Юньюй с Го Цюшэном продолжили преследование, но уже в умеренном темпе.

— Сыма Лян, а Сыма Лян, — громко подначивали они, — настоящие мужчины не убегают! Остановись, если ты не трус, и устроим настоящую схватку!

— Беги, брат, беги! — крикнула Ша Цзаохуа. — Не поддавайся на их штучки!

— До смерти изобью, дрянь паршивая! — обернулся У Юньюй, погрозив кулаком.

Ша Цзаохуа смело загородила меня с ножом в руке:

— Сунься, попробуй! Не боюсь я вас!