Большая игра (Британская империя против России и СССР)

– Мечтаа-а-тель!.. – язвительно протянул мужик и злобно выпятил подбородок. Бульдог – ни дать ни взять!.. И щёки так же трясутся. Слюна не течёт изо рта, но дело идёт к тому. Где-то что-то похожее Дмитрий читал – про бульдога, слюну изо рта. А! «Провинциальная трагедия» называется тот роман, вот только автора Дмитрий не запомнил. Неплохая вещица, есть прикольные места. Хотя в общем – так себе. Конъюнктура, одним словом. Но прочитать стоит.

На последнюю реплику Бульдога Дмитрий не ответил, потопал дальше. Чего люди ругаются?.. День сегодня, что ли, особенный, располагает к инцидентам разного рода?.. Да нет, день классный!.. Дмитрий с удовольствием вдохнул свежий воздух полной грудью. Красота!.. Жить вдвойне хочется после такого вздоха. Панкратов огляделся по сторонам. Народу-то сколько высыпало на улицы городка!.. Что сегодня, праздник какой-то?.. Или просто люди соскучились по нормальной погоде, надоели придирчивые морозы, а сегодня такая благодать!.. Солнышко яркое, пригревает старательно. Вот только каша под ногами. Но пока терпимо, ходить можно. Дело к весне, через недельку-другую потекут снега по-настоящему, наплаваемся…

Боль. Новая волна. Что там Дмитрий думал только что о любви к ней?.. Ах, да, боль надо любить. Обязательно!.. Как ребёнка в себе. Чем сильнее его любишь, тем добрее, отзывчивее он становится. Вот Дмитрий – любит свою боль. Как ребёнка. Но не ждёт, что она станет добрее. Раньше – ждал. А боль добрее не стала, напротив!.. В чём ошибка?.. Не надо ждать от боли адекватного отклика!.. Точно!.. Если ждёшь, что тебя полюбят в ответ, значит, с твоей стороны это и не любовь вовсе, а плата за что-то. Ты пытаешься купить хорошее отношение к себе. И платишь чем-то, что называешь любовью, но это что-то любовью не является. Потому что любовь – бескорыстная штука. То, что дарят безвозмездно. Дмитрий это давно понял, и перестал ждать, что боль пройдёт. Он уже давно любит её бескорыстно. Потому что она – часть его, Дмитрия. Она – это он сам, как же можно не любить её?!. Обязательно надо, и Дмитрий будет любить. И уже любит. Но боль от этой его, настоящей, любви не растаяла. Нет от боли взаимности, хотя Дмитрий и не ждёт её. Устал ждать и перестал. Просто любит. Бескорыстно… Ну а раз боль не проходит – значит, так Богу угодно. А то, что Богу угодно – то угодно и Дмитрию. Бога он чтит и любит. Безвозмездно – как свою боль. Эх, если не любви от неё, то хотя бы немного снисходительности.

И всё-таки, когда боль появилась впервые?.. Что могло стать причиной её появления?.. Панкратов неоднократно давал себе слово не думать об этом – всё равно до правды не докопаешься, а предположения навсегда таковыми и останутся. Не хотел думать, но назойливые мысли, по своему обыкновению, влезали в черепную коробку, не спрашивая разрешения… Итак, вернёмся на шесть лет. В том году умер отец. Сердечный приступ. Дмитрий недавно закончил учёбу в институте. Вернулся в Верхнюю Брынду, устроился на работу, и тут – несчастье с папой. Точно!.. Боль появилась вскоре после вторых поминок отца – через сорок дней после его смерти. В тот же день!.. Будто отец до этих пор был рядом, оберегал сына, а потом отдалился, защиты не стало, и Дмитрий оказался предоставленным самому себе. И появилась эта боль. Ну что ж, значит, так Богу угодно. Хорошо, когда по-настоящему веруешь в него. Самые дикие, самые абсурдные события считаешь закономерными, и это избавляет от пагубных длительных страданий. Не удивляешься, не возмущаешься. И хотя разочарование, горе поначалу вспыхивают в душе и разгораются жарким костром, довольно скоро бушующее пламя сменяется блаженным покоем. И ты не успеваешь устать от своих переживаний, начать психовать из-за их присутствия в душе, наглого вторжения в твою жизнь, как это с тобой бывало прежде, с неверующим. Всё идёт как надо. Это незыблемый принцип, а без него – какая Вера?.. Дмитрий Панкратов был верующим. Потому что были верующими отец и мать. А лучший отцовский друг, с которым папа дружил с детства – теперь поп в местной церкви.

Мама Дмитрия умерла, когда ему было шесть лет. Учился в первом классе. В тот год выдался необыкновенно холодный ноябрь. В первых числах – минус десять, на следующий день двадцать один, а ещё днём позже – тридцать пять. Мамино сердце не выдержало резких перепадов давления. На похоронах было много народу: мама работала воспитательницей в детском саду. Пришли родители детишек, воспитывавшихся в её группе в то время или в прежние годы.

На похоронах Митя не плакал. Не отрываясь смотрел на холодное мамино лицо с посиневшим носом, будто не понимая, что происходит. Слёз не было. Но в душе появилось большое тёмное пятно, которое становилось плотнее и, постепенно разрастаясь, охватило сначала самого Митю, потом окружающих его людей, гроб с телом матери, кладбище, ощетинившееся страшными крестами и памятниками. А потом в этом тёмном пятне утонуло небо, и вообще – уместился весь мир…