Читаем Большая игра (Британская империя против России и СССР) полностью

В этот вечер Дмитрий не стал дожидаться претензий со стороны желудка, съел пару конфет, схватил третью. Нет, пожалуй, пожадничал: конфета, удерживаемая за «хвостик» двумя пальцами, повисела некоторое время в воздухе и плюхнулась обратно в пакет. Мужчина вернулся в комнату, прилёг на кровать. Ложе недовольно скрипнуло. «Опять гайки ослабли!.. Надо подтянуть!..» – после этих, уже довольно сонных мыслей глаза Дмитрия закрылись. Он почти задремал. И вот тут проснулась боль. О, как она свирепствовала в этот вечер!.. В животе орудовало не меньше трёх как бритва заточенных кинжалов. Сердце пустилось в дикий пляс. Лицо горело, болела голова. Дмитрию казалось, что она треснет, и мозги разлетятся по комнате, забрызгав стены, словно мякоть переспелого арбуза, уроненного на пол торопыгой, мечтающим скорее поместить влажную, только что вымытую ягоду на стол и кровожадно вонзить в тёмно-зелёную бархатистую кожу большой острый нож. Мужчина инстинктивно повернулся на правый бок, свернулся калачиком. Так он лежал когда-то давно в утробе матери. Конечно, он не помнил этого, а также насколько там было хорошо, тепло, уютно, но к той же позе прибегал, когда начинала мучить острая боль в животе. И через некоторое время становилось легче. Иногда через полчаса, иногда через час. Но частенько так и засыпал, не успев победить боль. Просыпался уже утром, с удовлетворением отмечая, что в очередной раз избавился от надоедливой спутницы жизни. И пусть он знает, что боль вернётся – может, через час, возможно, через два, но вот сейчас он свободен от неё!..

В этот раз промучился около двух часов, но так и не смог заснуть. Боль упорствовала, не желала отступать. В голову лезли всякие мысли, большей частью нехорошие. О том, что всё надоело. Надоела такая жизнь, эта крохотная квартирка, работа, которую он вынужден выполнять, для чего пять раз в неделю надо вставать рано утром, с неохотой собираться и топать на автобусную остановку. Надоело сидеть на работе до пяти часов вечера, хотя уже после шестнадцати ноль-ноль делать там нечего: всё равно мозги устали и настойчиво требуют отдыха, так чего мучить задницу?.. Сразу после наступления усталости надо отправляться домой, приводить себя в порядок, отдыхать. И тогда через некоторое время можно будет опять продуктивно позаниматься чем-нибудь полезным. Но уйти с работы в четыре часа нельзя – в соответствии с установленным распорядком дня, а отпрашиваться у Строгова не хочется. Противно, унизительно. К тому же, не станешь же отпрашиваться каждый день!.. А если и станешь, – то кто же отпустит?.. Это не кино, это жизнь, и чудес в ней не бывает… Всё надоело. Давно и окончательно!.. Нет, покидать этот светлый мир не хочется, но что-то надо изменить в жизни. Чтобы она перестала быть такой скучной. И болезненной. Второе – в первую очередь!.. Дмитрий повернулся на спину, обвёл тоскливым взглядом комнатушку и вдруг остро ощутил, что всё окружающее воспринимает как-то не так. Не так, как в то время, когда ничего не болит. И цвет обоев не такой, и стены не такие ровные. И не такие вертикальные. Вовсе не вертикальные!.. Не бывает «такой» вертикальности и «не такой»: она либо есть, либо её нет вообще!.. Всё о чём сейчас думал Дмитрий, было не таким, как в обычном, безболезненном состоянии. И нельзя сказать, что это ощущение неприятное. Нет, сказать-то можно, но солгать при этом. Ибо на самом деле то, что видел и чувствовал Дмитрий, было… интересным. Приятным, своеобразным, диковинным. И ему захотелось зафиксировать это своё восприятие окружающего мира и мира собственного, внутреннего – вбить в компьютерный файл буковки и прочие символы, которые описывали бы испытываемые сейчас «кривые» ощущения, теперешние переживания. Дмитрий стремительно поднялся с вдруг надоевшего до чёртиков ложа и метнулся к компьютеру. Пальцы на мгновение зависли над клавиатурой и начали лихорадочно выбивать дробь… Через некоторое время, почувствовав себя опустошённым, остановился. Взгляд, брошенный на часы, сообщил: прошло что-то около полутора часов, чуть меньше. Напечатано восемь с половиной страниц, чуть больше. Неплохо, всегда бы так. Ну, а что напечатано, разберём завтра, сегодня уже неохота.


Вернулся на кровать, нашарил на полу «лентяйку», включил телевизор. Перебрал все сорок четыре канала кабельного телевидения, не нашёл ничего путного, загасил экран. Верхний свет стал мешать, Дмитрий сменил его на менее назойливую настольную лампу, примостившуюся возле кровати на самодельной полочке. Изначально эта полочка предназначалась для стационарного телефона, но с тех пор как Панкратов отказался от него, была оккупирована настольной лампой.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
10 гениев, изменивших мир
10 гениев, изменивших мир

Эта книга посвящена людям, не только опередившим время, но и сумевшим своими достижениями в науке или общественной мысли оказать влияние на жизнь и мировоззрение целых поколений. Невозможно рассказать обо всех тех, благодаря кому радикально изменился мир (или наше представление о нем), речь пойдет о десяти гениальных ученых и философах, заставивших цивилизацию развиваться по новому, порой неожиданному пути. Их имена – Декарт, Дарвин, Маркс, Ницше, Фрейд, Циолковский, Морган, Склодовская-Кюри, Винер, Ферми. Их объединяли безграничная преданность своему делу, нестандартный взгляд на вещи, огромная трудоспособность. О том, как сложилась жизнь этих удивительных людей, как формировались их идеи, вы узнаете из книги, которую держите в руках, и наверняка согласитесь с утверждением Вольтера: «Почти никогда не делалось ничего великого в мире без участия гениев».

Александр Владимирович Фомин , Александр Фомин , Елена Алексеевна Кочемировская , Елена Кочемировская

Биографии и Мемуары / История / Образование и наука / Документальное
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций
1917 год: русская государственность в эпоху смут, реформ и революций

В монографии, приуроченной к столетнему юбилею Революции 1917 года, автор исследует один из наиболее актуальных в наши дни вопросов – роль в отечественной истории российской государственности, его эволюцию в период революционных потрясений. В монографии поднят вопрос об ответственности правящих слоёв за эффективность и устойчивость основ государства. На широком фактическом материале показана гибель традиционной для России монархической государственности, эволюция власти и гражданских институтов в условиях либерального эксперимента и, наконец, восстановление крепкого национального государства в результате мощного движения народных масс, которое, как это уже было в нашей истории в XVII веке, в Октябре 1917 года позволило предотвратить гибель страны. Автор подробно разбирает становление мобилизационного режима, возникшего на волне октябрьских событий, показывая как просчёты, так и успехи большевиков в стремлении укрепить революционную власть. Увенчанием проделанного отечественной государственностью сложного пути от крушения к возрождению автор называет принятие советской Конституции 1918 года.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

Димитрий Олегович Чураков

История / Образование и наука