Большая игра профессора Дамблдора

— Мы тут как раз говорили, Питер, о той ночи, когда погибли Лили с Джеймсом. Ты, возможно, пропустил некоторые интересные подробности, пока визжал там, на кровати…»

Далее следует заверение: «Никто не собирается убивать тебя, пока мы не проясним кое-какие моменты», и наивное изумление: «Ты знал, что Сириус сбежит из Азкабана? — Люпин наморщил лоб. — Хотя раньше это никому не удавалось?

»

Но вообще Люпин очень внимательно слушает все, что имеет сказать в свое оправдание Петтигрю. Более того, и Сириуса заставляет слушать. Вообще если бы Сириус в течение этого года улучил момент и явился пред светлые очи бывшего друга где-нибудь в Запретном Лесу, для него оправдание было бы достаточно реальным. Ибо если Ремус слушает Петтигрю, выслушал бы и Сириуса, очень внимательно и подробно… возможно, в частично иммобилизованном виде. И даже задал много наводящих вопросов.

Правда, на окончательное решение сам по себе факт выслушивания не влияет. Люпин приходит к заключению по делу Петтигрю, поднимает палочку, зовет Сириуса вторым пилотом и произносит замечательную фразу, тихую, спокойную и гораздо более ужасающую, чем все рыки Блэка: «Ты должен был понимать, что, если тебя не убьет Волдеморт, тебя убьем мы. Прощай».

Мороз по коже. И ведь шарахнул бы Авадой, не задумываясь.

Хотя задуматься бы не мешало. Например, о том, насколько Питер в живом физическом состоянии будет полезнее для оправдания Сириуса, чем Питер дохлый. Но уж если аккуратнейший и гуманнейший волчара Карту не выключил и Крукшанса на пол швырнул, следует понимать, что Люпин в среднем поколении не исключение: душа горит и не до последовательных умозаключений.

Зато по части умозаключений приятно удивляет Сириус.

«…зачем бы тебе селиться в колдовской семье? Следил за новостями, да? На случай, если твой бывший покровитель вновь обретет силу, и будет безопасно присоединиться к нему…

Петтигрю несколько раз открыл и закрыл рот. Видимо, у него пропал голос».

Но это не все о нем. Мы внезапно узнаем о Сириусе нечто такое, что способно не только заставить его уважать — становится понятным, за что его любили друзья.

«Я увидел Питера на фотографии… понял, что он в Хогвартсе, там же, где и Гарри… идеальная позиция, чтобы начать действовать, как только до его ушей дойдут слухи, что силы зла вновь набирают влияние… он был готов к нападению в любой момент, как только удостоверится, что у него есть союзники… был готов выдать последнего из Поттеров. Если бы он выдал Гарри, то кто бы посмел утверждать, что он предал Волдеморта? Нет, его бы приняли с распростертыми объятиями… Теперь вы видите, я обязан был что-то предпринять. Я — единственный, кому было известно, что Питер жив…

Гарри вспомнил слова мистера Уизли: „Стражники утверждают, что он говорит во сне. И всегда одно и то же: „Он в Хогвартсе…““

— В моей голове словно зажегся свет, и дементоры не могли его погасить… это опять-таки не была счастливая мысль… Это была навязчивая идея… но она давала мне силы, проясняла сознание».

Оказывается, этот неразумный, нерасчетливый, предубежденный и вообще привыкший слушаться ботинка маньяк — человек благородный, самоотверженный и почти лишенный эгоизма.

Собственно, ему ведь в общем безразлично, останется он жив или нет, если он сможет защитить Гарри.