Большая нефть

— Напишете репортажик из жизни этих незаметных тружеников, — сказал он, выпроваживая меня непринужденно, но довольно настойчиво (думал, я не замечу?). — Мы ведь ничего, как правило, о жизни геологов не знаем. Работают где-то в комариной глуши — а чем занимаются, чем дышат?

— Нефтью, — предположил я.

Но Дорошин не «повелся», буквально вытолкал меня наружу:

— О геологах мы вспоминаем только тогда, когда они что-то уже нашли. А вот сам процесс — это в печати освещается крайне редко. Почитать, однако же, было бы поучительно. Не запросто, не даром отдает земля людям свои тайны. Поваритесь пока в том котле, а потом возвращайтесь к нам. Я пока подготовлю для вас встречи с интересными людьми, подберу характерные точки. Чтобы не вслепую тыкались, а поехали туда, где действительно кипит жизнь.

Почему-то Дорошина я совершенно не заподозрил в том, что он собирается «подготовить» материал таким образом, чтобы я мог написать исключительно положительный отзыв. Хотя многие так делают Ладно, поживем — увидим. Я собрался и выехал с попуткой к геологам.

Самарин узнал меня не сразу, но обрадовался. Расспрашивал о работе, о том, не женился ли я. «Надо обязательно жениться, сразу себя мужчиной чувствуешь, главой семьи», — приговаривал он. Мне показалось, кстати, что он немножко домостроевец. Глава семьи — это хорошо, но Оксану он все-таки угнетает, может быть неосознанно.

Когда я остался с ней наедине, то начал расспрашивать о Степане. Она только улыбалась и нахваливала мужа. И такой он добрый, и внимательный, и заботливый.

— А вы что же, Оксана? — спросил я. — Так до конца жизни и останетесь в поварихах?

Она опустила голову, долго смотрела на свои руки. Хорошие у нее руки, только распухли от работы. И ногти черные, обломанные. Она ведь и дрова колет, когда больше некому.

— Знаете, Денис, — ответила она наконец, словно бы собравшись с духом, — я ведь собиралась учиться на метеоролога. Даже документы подала в Омский институт. И приняли меня… Но потом события так завертелись, что от учебы пришлось временно отказаться. Семейные обстоятельства, понимаете?

— Не совсем, — осторожно сказал я. Я понимал, что она вот-вот раскроется передо мной, и боялся, что спугну. Честно говоря, любопытство — моя вторая натура. А может быть, и первая. Моя мать утверждает, что я и на свет-то появился исключительно из любопытства.