Больше, чем жизнь (СИ)

   Разведав все, что хотел, я вернулся на берег, выжал воду из волос и уселся обсохнуть и подумать. По всему выходило, что вплавь перебраться через Фойру смогу только я. Хадрисс тоже сумел бы, но ему с нами не по пути. Везунчик, быть может, и доплывет, но вот беда: противоположный берег намного круче нашего, обрывистый, глинистый - конь там из воды не выберется. Поискать местечко поудобнее? Так на это времени сколько уйдет!

   От этих мыслей меня отвлекла Эсси, устроившаяся рядом и с большим интересом водившая пальчиком по моему предплечью. Было, если честно, немного щекотно: сегодня привидение казалось более материальным, чем обычно - Эсси неплохо научилась контролировать свое состояние.

   -Ты что делаешь?

   -Смотрю, - отозвалась она, не поднимая головы. - Красиво, Север! А этот рисунок что-то означает?

   -Хм... - я покосился на сложную вязь, сплошь покрывающую мою левую руку от плеча до локтя. - Почему ты так решила?

   -Если бы это было просто украшение, то, наверно, рисунок оказался бы симметричным, - ответила она. - Ну, как орнамент. Или он изображал бы что-нибудь узнаваемое: какое-то растение, животное или птицу... ну вон как у тебя на другой руке!

   На правом предплечье у меня был наколот морской орел с добычей в когтях - сделал на удачу, когда из дома уходил. Правда, с удачей как-то не заладилось... С другой стороны, меня не убили сразу же, а это что-то да значит!

   -Вот такие рисунки я видела, - продолжала Эсси. - Многие отцовские воины делали себе похожие... Но вот твой - это что-то совсем другое.

   -Так почему ты решила, что моя наколка что-то означает? Бывают ведь и не очень... хм... симметричные рисунки!

   -Ну... - она нахмурилась. - Вот, например, несколько символов повторяются постоянно. А другие не повторяются. Сложно объяснить, Север, но не похоже это на простую наколку! Правда же?

   -Правда, правда, - со вздохом ответил я.

   -И-и?.. Ну Север, ну объясни! - уставилась на меня Эсси своими невозможными синими глазищами.

   -Здесь, - потыкал я пальцем в наколку, понимая, что отделаться не получится, - перечислены мои предки.

   -Все? - изумилась девушка.

   -Нет, только семь поколений, больше просто не помещается, - улыбнулся я.

   -Могли бы вторую руку использовать!

   -Наверно. Но как-то уж так сложилось, что обходятся одной.

   -А больно было такую наколку делать?

   -Еще как, - я невольно передернул плечами. - Потом еще заживает долго, чешется, сил нет... Но у нас позорным считалось хныкать.

   -И ты, конечно, не проронил ни звука...

   -Конечно, - согласился я. - Только палец чуть не до кости прокусил.

   -А говорил, боли почти не чувствуешь, - заметила Эсси. - Помнишь? Когда руку сжег!

   -Ну, это теперь, - уклончиво ответил я и прижал пострадавшую от треклятого камешка ладонь к земле, а то еще разглядывать возьмется! - Тогда-то я совсем мальчишкой был, так что...

   -Ну ладно, - неожиданно оставила она эту неприятную тему. - Значит, тут перечислены твои предки? Всякие деды, бабки и так далее?

   -Именно. А еще их братья, сестры, мужья, жены и прочие... Мы ведь в глуши жили, народу вокруг не так уж много, надо знать, кто тебе кем приходится, чтоб случайно на близкой родственнице не жениться.

   -А ты где здесь? - снова уставилась Эсси на рисунок.

   -Вот, - я не глядя ткнул пальцем. - Ньорт Головешка, сын Йолли Совы и Дильяна Шестипалого.

   -А почему Головешка?

   -Потому что волосы черные. У нас в роду такие встречаются, но редко. Вот, прадеда моего тоже Головешкой прозвали. У матери такое имя потому, что она на ярком свету видела плохо, а у отца на левой ноге действительно шесть пальцев было.

   -И что, у вас это вот прозвище с детства - и на всю жизнь? - удивилась Эсси. - А если человек вырастет и, скажем, захочет другое имя?

   -Такое тоже бывает, - ответил я и указал еще одно место на наколке. - Мой самый старший брат, Шюрь, например, из таких. В детстве его Пузырем звали, потому что толстый был. А потом он вырос, похудел, сил набрался и измордовал тех, кто его дразнил, одного чуть до смерти не забил... С тех пор его стали Диким называть.

   Когда я уходил из дома, Шюрь был здоровенным, на голову выше отца детиной с мрачным взглядом и тяжеленными кулачищами. Боялись его не только сверстники.

   -Правда, - добавил я справедливости ради, - старое-то прозвище уже не сотрешь, только новое добавить можно. Так он и останется для потомков Диким Пузырем...

   Эсси рассмеялась.

   -Ты меня обманываешь!

   -Не думаю даже, - заверил я. - Вот из-за таких штучек мы особенно и не рвемся ничего менять. Ну, Головешка и Головешка, а поди знай, почему так прозвали: только за то, что масти такой уродился, или за то, что чью-нибудь деревню сжег? Так-то...

   -А вот еще, - не отставала Эсси, - ты сказал, что твое имя Ньорт, но называешь себя Севером... Почему?

   -Просто перевел, вот и все. А то Ньорт для этих краев слишком необычно звучит.

   -Тогда я не понимаю, - нахмурилась она. - Если так, то почему ты не перевел имена родителей и брата? И если они у вас значащие, как вы разбираете, где имя, а где прозвище?

   Я задумался: мне такие вопросы никогда в голову не приходили.