Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

Его примеру следовало большинство работников сыска, изучавших нравы, обычаи, законы и сленг уголовного мира. Особо ценилась возможность получить информацию в нужное время в нужном месте. Трусость, нерешительность, неоказание помощи считались позором и служили основанием для увольнения. О предательстве, коррупции не могло быть и речи.

Как положительный опыт указанные традиции были взяты на вооружение советским уголовным розыском, которому удалось сохранить часть специалистов, ставших его костяком. Опыт царских работников уголовного сыска был передан новым оперативным работникам, бывшим рабочим, солдатам, матросам, направленным на борьбу с преступностью.

* * *

Особая ударная группа, состоящая из сотрудников ВЧК и МУРа, расположилась в небольшом кабинете Ершова. Ершов как руководитель группы открыл совещание.

— Товарищи! Я не буду говорить, какая сейчас обстановка сложилась на фронтах, вы всё прекрасно знаете. Скажу только, что здесь, в Москве, тоже идёт война — война с бандитами, грабителями, ворами, убийцами и прочей сволочью. Они ведут себя нагло, ничего не боятся, стреляют направо и налево. К концу прошлого года в столице нашего пролетарского государства существовало более тридцати крупных банд. Некоторые из них мы ликвидировали, как, например, банду Сафронова, по кличке Сабан, в количестве тридцати четырёх человек. Поэтому опыт работы у нас появляется. Но людей не хватает, а время не ждёт. И вот сейчас нам поручена ликвидация самой опасной банды — банды Кошелькова, которая несколько дней назад замахнулась на жизнь товарища Ленина. Банда наводит страх на Москву и окрестности, отличается неслыханной дерзостью, не считается с количеством жертв. Вот что совершили они только в прошлом, тысяча девятьсот восемнадцатом году: вооружённое ограбление Управления железной дороги, типографии Сытина, девятого почтового отделения, ограбление двух заводов, водокачки, Замоскворецкого совдепа и артельщиков на Лосиноостровской. А уж убийства рядовых граждан учёту не поддаются. Чтобы посеять панику, они убивают работников ЧК, уголовного розыска; одних милиционеров бандиты расстреляли двадцать два человека. Особая опасность банды видится в том, что, забрав документы убитых сотрудников, бандиты используют их в своих интересах, выдавая себя за тех, кого они убили.

Ершов смолк, слегка успокоился после своей темпераментной речи и уже негромко добавил:

— А теперь моё сообщение дополнит товарищ Отман.

Сергей Генрихович встал, выпрямился. Уже немолодой, но статный и подтянутый, он совсем не походил на того интеллигента, который, сидя в кресле-качалке, при свете настольной лампы перебирает свою картотеку. Многие из присутствующих знали, что он хорошо стреляет, владеет приёмами джиу-джитсу, может перевоплотиться как в надменного аристократа, так и в уличного бродягу; и ещё: говорит по-немецки и по-французски.

К слову «товарищ» он пока не привык, а обращение «господа» было бы в данном случае крайне неуместно. Поэтому своё выступление Сергей Генрихович начал просто:

— Уважаемые сотрудники, мне довелось иметь дело с Яковом Кошельковым, я его дважды брал. Могу сказать о нём следующее. Ему двадцать восемь лет. Он сын известного разбойничьими похождениями бандита, повешенного по приговору суда. Самостоятельную карьеру, если можно так выразиться, начал как вор-домушник и вскоре в криминальном мире Москвы достиг больших высот, покорив к тысяча девятьсот восемнадцатому году всю бандитскую Москву. По внешнему виду он выше среднего роста, смуглый, бритый, черноволосый; взгляд тяжёлый, неприятный, — Отман достал фото Кошелькова анфас и в профиль и показал собравшимся. — Смел, обладает присутствием духа, находчив. В начале деятельности убивал только в целях самозащиты, но после случая, происшедшего год назад, стал жестоким садистом, убивает ради убийства.

— Что за случай? — спросил кто-то из присутствующих.

Сергей Генрихович хотел сообщить о Кошелькове только самое главное, не вдаваясь в подробности. Но на вопрос решил ответить: