Бомарше

И если экс-Нинон, памятуя об участии, что проявил к ней Бомарше в 1778 году, возможно, пришла к нему всего лишь затем, чтобы получить некоторую помощь в виде протекции для брата и финансовой поддержки для матери, то пятидесятипятилетний мужчина, совсем недавно узаконивший наконец свой брак, вдруг вновь ощутил себя покорителем женщин и почуял близость нового любовного приключения: он воспылал желанием к этой Нинон, чье раннее грехопадение разожгло когда-то его любопытство, и она, будучи женщиной доступной, почти сразу же отдалась ему.

Пойдя на поводу у чувственности, неожиданно проснувшейся в тот самый момент, когда его мастерство блестящего полемиста заметно поблекло, Бомарше повторил ошибку тех мужчин, которые считают себя молодыми до тех пор, пока способны загораться от любви. Дошедшие до нас фрагменты переписки рассказывают о первой вспышке этой страсти, которая не оставит его до самой смерти:

«Я не хочу вас больше видеть, вы поджигательница сердец. Вчера, когда мы расстались, мне казалось, что я весь осыпан раскаленными углями. Мои бедные губы, о Боже, они только попытались прижаться к вашим губам и запылали, будто снедаемые огнем и жаром… Нет, нет, я не хочу больше видеть вас; не хочу, чтобы ваше дыхание раздувало пламя в моей груди. Я счастлив, холоден, спокоен. Да что вы могли бы мне предложить? Наслаждение? Такого рода наслаждений я больше не хочу. Я решительно отказался от вашего пола, он больше ничего не будет для меня значить…»

Но спустя несколько дней он писал:

«Вы предлагаете мне дружбу, но поздно, дорогое дитя, я уже не могу подарить вам такую простую вещь. Я люблю вас, несчастная женщина, так люблю, что сам удивляюсь! Я испытываю то, что никогда прежде не испытывал! Неужто вы красивее и духовнее всех тех женщин, которых я знал до сих пор?

…Этой ночью я думал, что было бы большим счастьем, если б я мог в охватившем меня бешенстве слиться с вами, проглотить вас живьем. „Ее руки покоились бы тогда в моих руках, думал я, ее тело — в моем теле. Кровь из сердца уходила бы не в артерию, а в ее сердце, а из ее сердца снова в мое. Кто бы мог догадаться, что она во мне? Всем бы казалось, что я дремлю, а внутренне мы бы все время болтали“. И тысяча столь же невероятных идей питали мое безумие.

Как видите, сердце мое, теперь вы не можете хотеть со мной встретиться. Моя любовь особого закала: чтобы что-то могло быть между нами, надо, чтобы вы меня любили, а я, оценивая себя по справедливости, понимаю, что вы меня любить не можете… Поскольку я уже вышел из того возраста, когда нравишься женщинам, я должен бежать от несчастья любить. Надеюсь, что все это постепенно успокоится, если только я не буду вас видеть.

О, госпожа моя, я оскорбил ваши губы, поскольку коснулся их и не умер.

Женщина, верни мне душу, которую ты у меня отняла, или дай мне другую взамен!»

Даже сделав скидку на то, что Бомарше обожал разыгрывать комедию, все же следует, наверное, признать, что влечение их было взаимным. Амелия Уре де Ламарине, провинциалка, только открывавшая для себя парижское общество, возможно, считала, что самый короткий путь к знакомству со знаменитым мужчиной лежит через его постель. А Пьер Огюстен, которому новые семейные узы, видимо, уже стали казаться путами, с радостью бросился в омут любовного романа.

Эта связь, последняя в жизни нашего героя, сыграет двоякую роль в оставшиеся на его долю годы. В минуту опасности эта немного сумасшедшая любовница пойдет даже на то, что своим телом заплатит за свободу возлюбленного, чуть было не погибшего в водовороте революционных потрясений.

При всем при том излишне темпераментной Амелии Уре де Ламарине, по всей видимости, было мало тех любовных утех, что ей мог дать стареющий Бомарше; ее письма к молодому любовнику не оставляют никаких сомнений на этот счет.

И наконец следует заметить, что если в последние годы жизни связь с пылкой женщиной, находившейся в самом расцвете сил, сократила дни шестидесятилетнего любовника, то и появление г-жи Уре де Ламарине в его жизни стало для Бомарше началом новой полосы драматических событий — он оказался втянутым в очередной скандальный процесс.

Глава 45

ТЯЖБА С КОРНМАНОМ (1787–1789)

Слабость Бомарше к женскому полу не раз доставляла ему массу неприятностей, одна из самых крупных неприятностей подобного рода приключилась с ним в 1787 году, когда он оказался втянутым в судебный процесс, длившийся два года и отрывавший его от других дел, а ведь именно тогда он занимался постановкой оперы «Тарар» и закладывал фундамент роскошного дворца — приюта для своей старости, выбрав для этого место почти напротив башен Бастилии, в том самом квартале Парижа, который ныне называется бульваром Бомарше.