Бомба в голове

Для истинного журналиста, начавшего расследование, тупиковых ситуаций быть не может. Любая информация всегда лежит в сфере чьих-то интересов, и какая-то её часть всегда прячется от всеобщего внимания. Если бы эта часть лежала на поверхности, такой профессии, как журналист, вообще не существовало бы, в ней бы не было необходимости. Но умение выскрести из малозаметных, разрозненных фактов суть, сложить из них цельную картину, снабдить её точными и правильными ссылками и является главной отличительной особенностью хорошего профессионала от бездарного пустого проходимца. Пока он ещё не смог углубиться в затеянное расследование, но всё же надеялся откопать по этому делу что-нибудь стоящее. Все концы утеряны быть не могут, обязательно существует какой-нибудь эпизод, момент, нюанс, оставленный вне контроля заинтересованных лиц, и при должном усердии в исследовании событий он рано или поздно обнаружится.

После разговора с руководителем научного центра Виталий отправился к жене Олега и пробыл с ней до конца дня.

Она выглядела подавленной. Из того, как они любили друг друга, можно было понять весь ужас неожиданно свалившегося на неё одиночества. У них был во всех смыслах счастливый брак, Виталий даже завидовал другу, видя, как этот весёлый, своенравный человек, чуть задержавшись где-то, неизбежно всегда стремился в своё тёплое уютное гнездо. Детьми они обзавестись не успели, но это для них было делом времени.

Марина сидела напротив, углубившись в себя, выражая своим видом всю свою невыносимую тоску. Она только что проводила родителей погибшего мужа. Вид убитой горем свекрови надломил её стойкость, но она ещё держалась, стараясь распрямиться после тяжких объятий, живо напоминавших ей страстного, неугомонного мужа.

– Ты знаешь, – говорила она, – я сначала даже не поняла, как это страшно, оказаться в пустоте. Не слышать его голоса, не чувствовать присутствия. Как невыносимо тяжело думать о том, что его больше нет, потому что ни о чём другом думать уже не можешь. – Она смахнула покатившуюся по щеке слезу. – Бывало, он подолгу не выходил из своего кабинета, работал даже ночами, но всё равно я знала, что он здесь, со мной. Он разговаривал потом и целовал меня, хотя я видела, что он отсутствует – смотрит на меня и решает в голове какую-нибудь очередную задачу. Щёлкнешь его по носу – вот тогда он бросает свои заряды и индукции, целиком посвящая себя нашей любви. Сидя там, он успевал по мне соскучиться. Эти мгновения наших встреч я просто обожала.

Виталий не решился спросить о работе друга на дому, посчитав свой интерес пока в высшей степени неуместным.

Марина предложила чаю. По всей видимости, она была рада возможности поухаживать за кем-то и отвлечься от тяжёлых дум. Они перешли за стол, хозяйка угостила его сыром и печеньем. У неё вообще отменно получалось соблюдать размеренный дружественный церемониал, что Виталию всегда очень нравилось, потому что он и сам не избегал изысканных замашек.

– Скажи, он и на рыбалке высчитывал джоули и делал записи? – неожиданно спросила она, заставив Виталия подумать над ответом.

– Нет, я этого не замечал. – Виталий, как всегда, когда не понимал, о чём речь, принял озадаченный вид. – Почему ты об этом спрашиваешь?

Она то ли сожалела о чём-то, то ли вспоминала об этом с удовольствием.

– Я его ревновала к физике, это была моя главная соперница. Мне казалось, он увлекался ею так сильно, что начинал жить второй, внутренней жизнью. Скажи, что может заинтересовать в науке настолько, что человек теряет ощущение реальности?

– Неоткрытые острова… Или даже континенты.

– Неужели ещё есть области знаний, вмещающие в себя целый мир, вселенную? В которую можно окунуться с головой?

Виталий вдруг почувствовал, что Марина сама начинает затевать нужный разговор. Видимо, и ей, с её утончённым вкусом, отменным пониманием жизни, досталось проникнуться заботой неразделённых интересов, когда словно утыкаешься в глухую стену, в то время как любимый уже нырнул в невидимую щель. Их мелкие несогласованности, не выливающиеся даже в заметные разногласия, Виталию были абсолютно понятны, поскольку Марина работу мужа уважала, исходя из того, что уважала его самого. Но всё же они доставляли ей неприятности, впрочем, никак не касаясь собственно её любви. Она и недостатки его характера давно примирила со своим счастьем. И особенности его вкусов, и отдельные привычки тоже, потакая ему в нужный момент, как в искусной игре хитрых обольстительниц. Однако, видя его постоянный уход куда-то далеко, откуда возвращать необходимо ударом гонга, да ещё неоднократного, уже примеряла своё терпение под сводом нежности и необходимого умения прощать. Теперь вдруг совершенно отчётливо ей захотелось выяснить у ближайшего друга её мужа, очевидно хорошо его знавшего, чем он дышал всё это время, если не предельно плотно, а лишь насколько позволяла наука, был соединён с ней узами взаимности.