Борис Ельцин. Воспоминания личных помощников. То было время великой свободы…

В результате некоторые финансово-промышленные империи лопнули, и эти олигархи навсегда исчезли. Разрушены многие деловые репутации, и у отдельных граждан могут быть большие проблемы в России и за ее пределами. С другой стороны, некоторые, безусловно, выживут и будут вынуждены становиться более цивилизованными и профессиональными. Появятся и новые олигархи, которые уже не будут пытаться взять власть в свои руки и доверятся демократии. Да и называться «олигархами» они больше не будут.

Самое любопытное заключается в том, что на меня летом 1998 года ни один из олигархов не пытался оказывать серьезного давления и отношения у нас были весьма ровные и даже дружеские. Как мне кажется, я лучше иных понимал менталитет крупных бизнесменов, а некоторые из них понимали ситуацию в стране лучше, чем многие министры. С крупным бизнесом можно и нужно сотрудничать, но государственные интересы должны преобладать.

Последняя неделя правительства «реформаторов»

Во второй половине дня 17 августа 1998 года меня вызвали к С.Кириенко. Он был абсолютно спокоен и обедал у себя в комнате отдыха. Присутствовал Б.Немцов. Мне сказали, что только что решено сделать меня вице-премьером по финансовой и экономической политике. Было ясно, что корабль тонет и все может закончиться в любую минуту. Однако я не люблю отступать и потому согласился, лишь попросив временно сохранить за мной Госналогслужбу.

Так внезапно я стал ответственным за разгребание проблем, созданных до меня совсем другими людьми. Не в первый и, скорее всего, не в последний раз. Когда становится особенно плохо, обо мне всегда вспоминают.

Самой горящей проблемой было урегулирование проблемы ГКО. М.Задорнов уверенно говорил о том, что в среду надо объявлять условия реструктуризации ГКО. Я спросил его, кто готовил эти условия, какие юристы и международные финансовые эксперты-банкиры участвовали, чтобы просчитать все юридически и финансовые последствия для страны.

М.Задорнов отвечает: «Нам не нужны западные консультанты. Они ничего не понимают». У меня уже не осталось сомнений в некомпетентности М.Задорнова, его потолок – начальник бюджетного управления. Именно поэтому он пришелся ко двору в правительстве Маслюкова-Кулика и всегда будет нужен тем премьерам, которые ищут «гибких» министров.

Пораженный таким непрофессионализмом и некомпетентностью, я не ожидал, что в 1998 году мы все еще находимся на уровне сознания 1990 года. Россия живет не в изолированном мире, и не понимать, что любые наши действия могут иметь далеко идущие международные последствия, было верхом ограниченности. Что завтра сделает какой-нибудь судья в Нью-Йорке или Лондоне? Какие последствия отказа от уплаты долгов будут иметь наши финансы и репутация страны?

Поэтому я настоял на том, чтобы к процессу подготовки решения по реструктуризации ГКО были привлечены официальные международные советники правительства и Минфина – юридическая фирма «Клири Готлиб» и инвестиционный банк «Варбург». Кроме того, мы пригласили немецкий «Дойче банк» и инвестиционный банк «Дж. П.Морган»,

представляющие европейских и американских инвесторов. Репутация России уже слишком сильно пострадала, и новых ошибок допускать было нельзя.

Мы быстро разработали систему, которая была, по крайней мере, достаточно профессиональной и цивилизованной. Большую роль в подготовке предложений по реструктуризации ГКО (нашего внутреннего долга) сыграли наши иностранные советники, заместители министра финансов М.Касьянов и О.Вьюгин, некоторые сотрудники Минфина и Центрального банка. Руководство Центробанка в лице С.Алексашенко после 17 августа 1998 года саботировало все, что можно.

Система была согласована и превращена в постановление правительства (25 августа 1998 года). Суть схемы заключалась в трансформации обязательств по ГКО в новые рублевые бумаги и частично в долларовые инструменты. При этом снижались расходы на обслуживание долга в первые годы. Схема предполагала спасение примерно 15 процентов от реально вложенных денег всех инвесторов (к весне 1999 года речь стала идти о спасении 2 процентов от вложенного капитала!). Мы настояли тогда на равном отношении ко всем инвесторам.

Почему инвесторам не было предложено больше? Причин несколько. Мы были связаны, во-первых, заявлением правительства, а во-вторых, пустым бюджетом и непосильным внешним долгом. Некоторые авторы заявления 17 августа 1998 года из Минфина и Центробанка вообще предполагали прежде всего «кинуть» по полной программе иностранных инвесторов и лишь кое-что дать внутренним. Цинизм и недальновидность такой позиции поражали.

Кроме того, существовала официальная позиция МВФ, который обращал внимание только на бюджет и тоже считал возможным «прокатить» всех инвесторов. В МВФ вообще к инвесторам относятся как к не заслуживающим уважения спекулянтам. В этом смысле весьма справедливы упреки МВФ в излишне «узком» подходе к проблемам без достаточного анализа совокупности элементов экономической ситуации.