Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2008

Лоуренс считал, что общество должно быть построено на фундаментальной страсти человечества – стремлении к единству, к тотальной целостности: «Я не верю ни в свободу, ни в демократию, Верю в реальную, священную, вдохновенную власть, в божественное право прирожденных вождей, в божественные права естественной аристократии, в священное право и обязанность покоряться непререкаемой власти». Много позднее, в 1968 году, вспоминая Лоуренса, Рассел писал, что такой склад мысли ведет к Освенциму. Это, конечно, преувеличение. В мировоззрении Лоуренса не было политического элемента. Его мечта о тотальном единстве – это, скорее всего, проекция его бессознательных гомосексуальных влечений, его фантазий о мужской дружбе как новом общественном фундаменте. Его призыв к освобождению инстинктуальных энергий нельзя считать протофашизмом, Фашизм, тоталитаризм вообще не раскрепощает, а подавляет витальные силы, он подчинен не Эросу, а Танатосу. Мысль и мечта Лоуренса, продвинутые социально, дают то, что называется нерепрессивной цивилизацией. В какой-то, и немалой, степени, это то, что существует сейчас на Западе. Лоуренс – не потенциальный диктатор, а рок-звезда с гитарой.

Ирония в том, что, смоделировав в своих книгах такой тип культуры – напророчив его, Лоуренс отучил людей от книги. Он, так сказать, умер в своем творчестве. Все это не мешает его читать тем, кто еще не отучился от такого архаического занятия.

Source URL: http://www.svoboda.org/articleprintview/474771.html

* * *

[Чудовищен ли попугай Флобера? О романе Джулиана Барнса]

Есть два современных английских писателя, которых я читаю — и другим советую. Это Дэвид Лодж и Иан Макюин. Первый повеселее, второй помрачнее. Сейчас я присоединил к ним еще одного англичанина — Джулиана Барнса. Как-то раньше он мне не попадался на глаза, но вот встретился русский перевод его романа «Англия, Англия» — и привел в восторг. А совсем на днях обнаружил — в американском издании — его постмодернистский шедевр — другого слова не найти, и не нужно искать, — «Попугай Флобера». Наведя справки, я обнаружил, что Барнса издают в России с начала 90-х годов. [«Попугай Флобера» был издан по-русски в 2003 году; - PC].

Как принято в американских изданиях, на обложке книги даются краткие отзывы о ней авторитетных читателей и рецензентов. Один из таких отзывов — рецензента газеты Boston Globe [Richard Eder. Darkness visible]:

Захватывающая и одновременно веселящая книга. Возможно, самый остроумный анти-роман со времени «Бледного огня» Набокова. Барнса недаром сравнивают с такими писателями, как Джойс и Кальвино.

О Кальвино ничего говорить не буду, но сравнение с Джойсом — это, конечно, высшая степень отличия для современного писателя. Но самое интересное здесь — упоминание о Набокове, о его «Бледном огне». Напомню, что эта книга построена как некое собрание сносок и справок к книге, над которой работает рассказчик, но получается, в результате, что это и есть основной текст. Так что это не роман, а некий анти-роман, как и говорят критики. Набоков, несомненно, натолкнулся на этот прием, когда работал над комментарием к своему переводу «Евгения Онегина». Джулиан Барнс проделывает сходную процедуру с Флобером. Он выбирает всякие бытовые подробности из жизни Флобера, и располагает их так, что получается не только биографический роман о великом писателе, но и эстетический трактат, и картина провинциальной французской жизни как в его, так и в наше время, и собрание всяких забавных мелочей — то, что американцы называют «тривиа», и своего рода пародия — не на Флобера, а на литературу вообще — с одновременным апофеозом литературы, искусства как чего-то высшего жизни. И тут же — разоблачение литературы, деконструкция, и новое ее вознесение в этом ироническом принижении. Камертон всего это построения, если угодно, — не раз цитируемые слова из письма Флобера:

Произведение искусства подобно пирамиде среди пустыни: на ее подножие мочатся шакалы, а на вершину карабкаются буржуа.