Борис Парамонов на радио "Свобода"- 2008

Нынешним летом в США сложилось очень напряженное положение на финансовом рынке. Правительству приходится выкупать из долгов три крупные банковские фирмы, имеющие отношение к торговле жильем. То, что произошло с ними, очень наглядно показывает структуру и правила игры капиталистической экономики, точнее, сферы финансового капитала. В подробности уходить нам незачем, но суть дела такова. Купить дом в Америке — если вы не Рокфеллер или не поп-звезда — можно только взяв ссуду в банке, при том, что вы сами внесли первый взнос, даун пэймент, как тут говорят, обычно десять процентов от продажной стоимости дома. Этот заем в Америке называется моргидж, а в старой России, сколько помнится, назывался закладная. Долг банку выплачивается ряд лет, понятно, что с процентами. Банку выгоднее давать долгосрочную ссуду (до 30 лет). В результате банк получит от вас куда больше денег, чем дал вам взаймы. Ваша выгода — рассрочка. Если же вы прекратили платежи, не выплатив полностью ссуду, то дом переходит в собственность банка.

Это элементарно, банковское дело на том и стоит, что ссужает деньги под проценты. Но вот что возможно в этом хитром бизнесе и что сейчас зашло слишком далеко. Долговые обязательства, вот эти самые моргиджи [mortgage: англ

., заклад, ипотека; — РС

], банк может перепродать другому банку, а тот их пустит в дальнейший финансовый оборот, поскольку эти долговые обязательства обладают обеспечением (должник работает, имеет доход, он платежеспособен). Вообще банковское дело, финансовый рынок именно так орудует — делает деньги из денег же, путем их многократного оборачивания. Ясно, что банку выгоднее иметь как можно больше должников: он может большее число закладных перепродать с выгодой. Поэтому с недавнего (да не такого уж и недавнего) времени стали прибегать к такой практике: ссуды стали давать кому угодно, даже без «даун-пэймента» [down payment: англ

., первоначальный взнос, задаток] и без справок о финансовой состоятельности должника. Все эти многократно увеличившиеся в числе долговые обязательства, поступившие на финансовый рынок, многократно же увеличили его оборот. Обращающиеся на рынке долговые обязательства — которые, будем помнить, все-таки не реальные деньги, не наличные! — создали искусственный бум на рынке жилья. Но вот стало выясняться, что эти новые банковские должники — народ несостоятельный, поддавшийся буму, немыслимо легким условиям займов, сплошь и рядом они стали отказываться от платежей, и вся эта схема если не рухнула, то зависла. Банки сами оказались в колоссальных долгах, которые необходимо выкупить государству. А что такое государственные деньги? Это деньги налогоплательщиков, наши с вами. Налоги для этих выплат так сразу не повысишь в демократической стране, вокруг налогов самые битвы разгораются в здешней политике. А коли так, то выкуп долговых обязательств банков государством означает просто-напросто рост государственного долга — со всеми вытекающими отсюда последствиями. Например, таким: страна с высоким госдолгом, становится сама ненадежным плательщиком, кредиты ей дают неохотно. Сюда не лишне добавить, что колоссальные суммы американских государственных долговых обязательств (кажется, около полутора триллионов) выкуплены Китаем. Он, таким образом, выступает кредитором США; есть у них и другие кредиторы из стран не слишком дружественных. При желании эти кредиторы, сговорившись, могут обрушить американский финансовый рынок, предъявив долги к оплате; возможны и другие способы этого, так сказать, сведения счетов. В сущности, американская экономика висит на волоске.

Но тут начинается самое интересное. Никому не выгодно обрушивать Америку, потому что это колоссальный рынок, на котором тот же Китай делает свои деньги, наполняя его своими дешевыми товарами. Важно понять, что ничего по-настоящему непоправимого с Америкой не происходит в смысле финансового рынка и всей ее экономической системы. То, что происходит, — нормальный ход системы, в котором, конечно, случаются сбои. Конечно, все это похоже на пресловутую «пирамиду», к которой прибегают жулики для одурачивания простаков и быстрого наживания легких денег. Но у капиталистической пирамиды есть оснвование, особенно в Америке: созданное веками реальное богатство, не только денежные суммы. Чего не было в постсоветской России, когда Мавроди построил свою пирамиду. Какое обеспечение чего бы то ни было имелось тогда в России? Сейчас ей везет — овес нынче дорог. Имя российской стабилизации — лошадиная фамилия.

Но все до сих пор сказанное — эмпирия, хотя не грубая, а весьма тонкая. Хочется, однако, вокруг этого пофилософствовать. Что такое нынешний капитализм в культурфилософском плане и как в этом плане обстоит дело с Россией? Здесь, конечно, не найти лучшей ориентации, чем та, которую дает Освальд Шпенглер в своем «Закате Европы».