Борис Сичкин: Я – Буба Касторский

Как-то меня пригласили в Прокуратуру РСФСР и предложили быть экспертом по уголовному делу Бориса Сичкина. Для меня это был шок! Я не знала, как себя вести. Ведь он был нашим другом! Мама мне сказала, что стоит согласиться, возможно, я найду какую-то зацепку и помогу в этом деле. А дело-то было ерундовое – переплата 2 рублей за концерт. И на суде я нашла единственно правильный вариант ответа на вопрос судьи. Меня тут же поддержал адвокат, и Бориса оправдали. Много можно было бы рассказать о том, как вел себя на суде Борис Михайлович, с каким юмором он отвечал на вопросы судьи, как встречала его публика в зале суда с криком: “Буба, привет, держись!”»

Гарри Козулин[22]

:

«Актеры в Тамбове под следствием. Идет суд. Рядом с Сичкиным сидят режиссер и актер Э. Смольный, администратор Л. Дореш, директор филармонии Тамара Федорова, единственная русская среди них. Прокурор пытается убедить их сознаться. Сичкин говорит Тамаре: “Когда я мигну, ты падай в обморок”. Страсти стали накаляться, Борис мигнул. Тамара падает со стула. Борис восклицает: “Товарищ судья! Вы видите, процесс еврейский, а русские женщины падают в обморок”».

Леонид Бабушкин:

«Нет возможности, да и необходимости перечислять происшедшие далее события. Из фильма “Неуловимые мстители” исчезли титры с фамилией Сичкина. Жена попала в больницу. Сын отчислен из консерватории. А самому светило по ходатайству прокуратуры восемь лет усиленного режима. К счастью, всё обошлось. Резюме. Прокуратура РСФСР вынесла решение: “Закрыть дело за отсутствием состава преступления”. Старшему следователю и заместителю прокурора дали выговор по партийной линии и понизили в должности. Главный прокурор написал повинное письмо о сфабрикованном деле и для разнообразия застрелился.

Борис – неисправимый оптимист. При первой нашей встрече после “тамбовской юморины” он заявил: “Первым делом пишу письмо Ермашу (министр кинематографии). Хотелось бы во имя простого любопытства узнать, на каком основании стерли титры с моей фамилией без решения суда?”»

«Смольный во время доследования (которое продлилось около семи лет после освобождения Б. Сичкина. – Прим, авт.) устраивает грандиозный концерт в помещении Тамбовской филармонии. Участвуют звезды кино, театра и эстрады. На этот концерт пришла вся тюремная администрация Тамбова, некоторые работники областной тамбовской прокуратуры и ряд работников обкома партии.

Каждый номер принимался прекрасно. Но когда Смольный объявил меня и сделал это умышленно скромно и обыденно, в зале началась овация. Люди встали смеет и стоя аплодировали мне. Выйдя на сцену, я увидел у многих на глазах слезы.

Когда все успокоились, каждое мое слово в адрес жителей Тамбова прерывалось аплодисментами. Я в тот день был счастлив. Эта манифестация для меня была выше всех существующих наград.

Я выступал так, как никогда в жизни. Я в танце летал, так мне хотелось оставаться на сцене и не расставаться с любимыми людьми. Боже, какое это счастье!

После моего выступления был антракт, который длился часа полтора. Каждый хотел меня у видеть, поздравить и пожелать успехов.

Зашел ко мне в артистическую уборную завхоз тамбовской тюрьмы Семилетов. Смотрит на меня, плачет и поносит себя последними словами: