Босфор и Дарданеллы. Тайные провокации накануне Первой мировой войны (1907–1914)

Франция сильно встревожилась, узнав о предложении Грея. По сообщению Извольского, Пуанкаре даже допускал возможность «серьезного разногласия между нами и Англией, особенно опасного накануне серьезной дипломатической борьбы против балканской политики Тройственного союза»[534].

По мнению Сазонова, в результате войны положение на Балканах изменилось в благоприятную для России сторону, ослабленная Турция «более, чем когда-либо, должна дорожить хорошими отношениями с Россией». Российский министр надеялся использовать благоприятный момент. В соответствии с планом 1908 г. прибрежным черноморским государствам разрешалось бы в мирное время, с соблюдением известных условий, гарантирующих безопасность Константинополя, вводить и выводить через Проливы свои военные суда. При этом не могло быть и речи об одностороннем, без участия великих держав, соглашении между Турцией и Россией. Российский министр считал, что почва для такого решения уже хорошо подготовлена: «Наши пожелания ни для одного европейского правительства не могут оказаться неожиданными, и каждое из них в свое время выразило условное согласие с ними». В то же время Сазонов не видел необходимости выступать вновь с каким-либо самостоятельным предложением. Он рекомендовал Извольскому «сохранять в этом вопросе выжидательное положение»[535].

Россия стремилась не допустить преобладания какой-либо другой державы в Проливах, но в силу того, что она не получила поддержки ни в Париже, ни в Лондоне, ей пришлось отказаться от активных действий. «В случае, если бы Константинополь был занят балканскими союзниками, — писал Сазонов Извольскому, — и сохранение турецкого владычества в нынешней столице с прилегающей к ней зоне подверглось колебанию, предстояло бы решить вопрос о том, не соответствует ли нашим интересам такое решение вопроса, при коем мы утвердились бы на правах ли собственности или долгосрочной аренды на обоих берегах Верхнего Босфора»[536]

. При этом сам город Константинополь в крайнем случае мог бы получить международную систему управления и полиции, а Дарданеллы были бы нейтрализованы[537]. Проблема защиты Константинополя и Проливов от захвата их болгарами выявила противоречия России не только со странами Тройственного союза, но и с партнерами по Антанте.

Болгарская армия, встретив серьезное сопротивление турецких войск, остановилась у линии Чаталджи, не сумев овладеть ею. План Кидерлен-Вехтера — в последний момент пустить русских в Константинополь в обмен на их отказ от дальнейшей поддержки южных славян — провалился[538]. Опасность захвата Константинополя Болгарией отошла на второй план, что в какой-то мере успокоило русское правительство и принесло некоторую разрядку международной ситуации.

12 (25) ноября Турция обратилась к Болгарии с предложением заключить перемирие, но София выдвинула условия, с которыми Стамбул не мог согласиться. Турция чувствовала поддержку Австро-Венгрии и Германии и поэтому не собиралась уступать.

Австро-Венгрия не хотела допустить выхода Сербии к Адриатике, чего не желала и Италия. Россия предложила предоставить Сербии «коммерческий выход» к Адриатике (то есть право беспошлинного ввоза и вывоза товаров через черногорскую или албанскую территорию). Державы Тройственного союза предлагали наделить Сербию выходом к Эгейскому морю через Салоники, на которые претендовали Греция и Болгария. Между тем, согласно первоначальным планам балканских союзников, Албания должна была быть разделена между Черногорией, Сербией и Грецией, причем к Сербии отходил Дураццо (албанский порт на берегу Адриатического моря).

В Англии существовали силы, заинтересованные в обострении австро-сербских и австро-российских отношений. В то же время, зная, что Австро-Венгрия непременно выступит против Сербии, если последняя попытается прорваться к Адриатике, и что Россия обязательно придет Сербии на помощь, в Лондоне считали, что в таком случае австро-сербский конфликт может перерасти в большую войну. В международных отношениях возник мобилизационный кризис, угрожавший возникновением общеевропейской войны[539]. По этому поводу русский посланник в Софии А. В. Неклюдов доносил правительству: «Имею основания предполагать, что известная и влиятельная часть английского политического мира желала с прошлого года воспользоваться надвигавшимся балканским кризисом, дабы вызвать путем столкновения России с Австрией войну между двумя среднеевропейскими державами и державами Тройственного согласия, имея при этом главной и конечной целью истребление германского флота и разорение Германии»[540]. О реальности этого предположения русского дипломата свидетельствовал ряд фактов.