Божественные соперники

Потом девушка взяла вещи: одеяло, блокнот, три ручки, консервную банку с фасолью, запасные носки – и быстро уложила все в сумку, повесила на плечо. Когда она открыла дверь, Роман уже ждал в полумраке коридора. Его собственная кожаная сумка висела у него за спиной.

Роман ничего не сказал, но глаза его горели почти лихорадочным огнем, когда он посмотрел на нее.

«Боится ли он?» – думала она, спускаясь следом за ним по лестнице.

Часть третья

Слова между строк

29

Платановый взвод

К несчастью, ей почти всю дорогу пришлось сидеть на коленях у Романа.

Грузовик был под завязку набит провиантом, медикаментами и другими припасами. В кабине оставалось только одно свободное сиденье, как и предупреждал капитан. Одно сиденье, за которое соперничали Айрис с Романом.

Айрис колебалась, не зная, как справиться с этой странной ситуацией, но Роман как ни в чем не бывало открыл перед ней пассажирскую дверь, словно это был автомобиль в Оуте, а не огромный военный грузовик. Избегая смотреть ему в глаза и не приняв протянутой руки, она сама поднялась на металлическую ступеньку, а потом в пыльную кабину.

Внутри пахло потом и бензином. Кожаное сиденье было потертым, с пятнами, похожими на старые следы крови, а приборная панель была забрызгана грязью. «Молись, чтобы не пошел дождь», – сказала ей Этти перед тем, как расцеловать на прощание в щеки. Откашлявшись, Айрис поставила сумку на пол между ног. Она полагала, что предупреждение о дожде как-то связано с окопами, хотя Этти по-прежнему мало говорила о своих приключениях на фронте.

– Устроилась? – спросил Роман.

Айрис решила, что лучше всего, не откладывая, разобраться с этим… недоразумением. Она повернулась, чтобы спросить: «Китт, тебе в самом деле нужно ехать?» Но он уже закрыл дверь и пристроился на подножке, как и обещал.

Перед глазами Айрис теперь была его грудь, заслоняющая окно. Но она видела, что Китт держится за хлипкое боковое зеркало, которое выглядело так, будто в любой момент может оторваться, и за дверную ручку. Сильный порыв ветра мог его сдуть, но Айрис придержала язык, а капитан завел двигатель.

Выехав из Авалон-Блаффа, они покатили по западной дороге. Айрис никогда не ездила на грузовиках. Он оказался на удивление тряский и медленный. Глядя, как капитан переключает передачу, она чувствовала под подошвами урчание двигателя, и когда они попадали в очередную выбоину, не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на Романа. А выбоин на дороге было прилично.

– Эти дороги давно не ремонтировали, – пояснил капитан, когда Айрис подпрыгнула на сиденьи. – С тех пор, как в этом округе разразилась война. Надеюсь, ваш друг держится крепко. Дальше будет только хуже.

Айрис поморщилась, прикрыв глаза ладонью от внезапно ударившего в лицо солнца.

– Долго нам ехать?

– Три часа, если погода позволит.

Через полчаса они остановились в ближайшем городке Кловер-Хилл, где капитан погрузил последнюю часть припасов. Айрис опустила окно и ткнула Романа в грудь.

– Не хватало еще, чтобы ты сломал шею по пути на фронт. Я не возражаю, если мы сядем вместе. То есть, если ты не против, чтобы я сидела у тебя на…

– Я не против, – сказал он.

Он спустился с подножки; от ветра его волосы растрепались.

Айрис открыла дверь и встала, потеснившись в кабине, пока Роман поднимался и садился. Свою сумку он поставил рядом с ее и взял Айрис за бока, усаживая к себе на колени.

Устроившись, она застыла, как доска.

Это было плохо. Это было очень-очень плохо.

– Айрис, – прошептал Роман. – Ты вылетишь в лобовое стекло, если не откинешься назад.

– Все нормально.

Он тяжело вздохнул, убирая с нее руки.

Решимости Айрис хватило на десять минут. Капитан был прав: дорога стала более ухабистой, изрезанной колеями после многих недель дождей. Девушке ничего не оставалось, как расслабиться и прислониться спиной к груди Романа. Он обнял ее за талию, и она оперлась на его теплую руку, зная, что он не даст ей разбить голову о лобовое стекло.

Зато у него теперь полный рот ее волос. Айрис не сомневалась, что ему так же неудобно, как и ей, особенно когда услышала его стон после на редкость глубокой выбоины на дороге. И тогда ее мысли сменили направление.

– Я тебя не придавила?

– Нет.

– Ты не прищурился, Китт? – поддразнила она.

Она почувствовала его дыхание на своей шее, когда он пробормотал:

– Не хочешь обернуться и посмотреть сама, Уинноу?

Она не осмелилась, подумав, что тогда ее рот будет слишком близко к его. По крайней мере, он снова называет ее Уинноу. Для них это было привычно, и в такие моменты она знала, чего от него ожидать: словесных перепалок, подколок и хмурых взглядов. Когда же он обращался к ней по имени… это было нечто совершенно новое и порой пугало. Как будто она подходила к краю высокого утеса.

Они добрались до передовой к вечеру.