Брак с другими видами

Его голос так необычен, что можно и не расслышать, если не вслушиваться специально. Поначалу это приводило Томоко в ступор, но сейчас она понимает его без особых усилий.

Радуясь свободной парковке, муж останавливает машину и глушит мотор. В этот момент Томоко соображает, что проблема, терзавшая ее по работе, может быть решена совсем другим способом, и выхватывает из кармана телефон, чтобы записать эту мысль, пока не забыла. А услышав, что дверь со стороны водителя открылась, расстегивает ремень безопасности, чтобы вылезти, как и он, из машины.

И тут в салоне раздается оглушительный лязг, словно чем-то твердым изо всех сил шарахнули по металлу. Все еще ковыряясь в телефоне, Томоко не обращает на это внимания и, только услыхав голос мужа: Что это было? — приходит в себя.

— Н-не знаю, — отвечает она. — В нас что-то врезалось?

— Да нет же! Это загремел твой ремень, — говорит муж, застывая перед открытой дверью с занесенной ногой. И, глядя на телефон в пальцах Томоко, добавляет: — Почему ты швыряешь его с такой яростью?

— Извини! — спохватывается Томоко. Она вовсе не хотела сдергивать ремень так резко. Но она понимает мужа. Буквально на прошлой неделе она выбралась из машины так неуклюже, что помяла дверь о перила парковки. Притом что его новенькому БМВ не исполнилось еще и месяца…

— Что загремело? — уточняет она, открывая дверь. — Ремень?

— Ну конечно. Когда ты им шваркнула… — Заглянув за ее сиденье, он исследует среднюю стойку. — Глянь-ка сюда! Видишь царапину?

— Прости, — говорит она, не замечая там никакой царапины. И прекрасно понимая, что уж дотуда ремень не достанет, как ни швыряй. Он тычет пальцем в панель под стеклом, вроде бы заметив какую-то выбоину, но и та выглядит как элемент дизайна. И Томоко решает больше не извиняться, а подождать, когда он все поймет сам. А уже потом предложить ему: милый, а теперь посмотри на водительскую сторону и сравни.

Открыв дверь, она продирается через кусты на обочине и выбирается на тротуар. Но муж продолжает исследовать проклятую панель.

— Ну вот! — торжествует он наконец. — Загляни сюда, полюбуйся!

Томоко лезет через кусты назад, открывает дверь, заглядывает в машину и смотрит, куда он показывает.

— Видишь? Это же вмятина!

Да, видит Томоко. Это вмятина. Длиной сантиметров в пять.

— Да уж… — признает она, проведя по вмятине пальцем. — И правда, помялось немного.

Она убирает телефон в карман куртки, плюхается обратно на сиденье. И, захлопнув за собой дверь, низко склоняет голову.

— Прости меня, — говорит она снова. — Я совсем не смотрела по сторонам.

Муж за рулем застывает. Его руки стискивают руль незаведенного автомобиля. А все лицо испещрено морщинками меж тонких соломинок. На этом лице из прессованной соломы не считывается ни единой эмоции, но Томоко понимает, что муж просто кипит от еле сдерживаемой ярости.

— Так ты еще хочешь кофе латте? — осторожно спрашивает она. Но он будто не слышит.

— Ты меня подвела, — вздыхает он и роняет голову на грудь. Что на это ответить, Томоко не представляет. Муж поднимает голову, еще немного молчит, а затем добавляет: — Очень сильно подвела.

И вновь опускает голову, теперь уже — на баранку.

— Очень…

— Прости! Мне так жаль! — повторяет Томоко, начиная опасаться, что эти поклоны не кончатся уже никогда. — Даже не думала, что эти ремни могут так разлетаться!

Но он даже не удостаивает ее ответом. В неловкой паузе, затянувшейся на несколько минут, слышно лишь, как его соломенные пальцы, чуть шелестя — чух-х, чух-х! — постукивают по баранке автомобиля.

— Ладно! — объявляет он наконец и открывает дверь. — Схожу за латте.

Томоко тоже собирается выйти, но понимает: если пойдет сейчас с ним, он решит, что она ни капельки не раскаивается. И решает остаться в машине. Муж, впрочем, даже не думает ее дожидаться и, не обернувшись, перебегает на ту сторону дороги.

Оставшись одна, Томоко глубоко вздыхает. Поелозив рассеянным взглядом по номерам машин за окном, она достает телефон и быстро дописывает начатую мысль. Потом замечает на сиденье водителя одинокий сухой стебелек и подбирает его. Муж возвращается с бумажным стаканчиком латте в руке, садится и без единого слова трогает машину с места. Они разворачиваются на сто восемьдесят и едут обратно туда, откуда приехали.

— Прости меня, пожалуйста, — вновь повторяет Томоко, глядя в зеркало заднего вида. — Я обещаю быть осторожнее впредь…

Возможно, ей стоило покаяться и посильнее. Но признаваться в том, чего на самом деле не чувствуешь, было бы еще непочтительней. Все, что сейчас действительно вертится в ее голове, — это «я обещаю» и «я не нарочно». И то, и другое — правда…