Бракованная

– Да, похоже, уже нет.

В его руках было хорошо. И невыносимо в то же самое время. Не зная, как этого избежать, Вета бросила взгляд на часы и всплеснула руками:

– Ох ты ж чёрт. Если мы не поторопимся – опоздаем. Тебе что приготовить на завтрак? Хочешь тост? Или кашу? А может, яичницу?

– Я не голоден. – Там поцеловал Вету в лоб. – Бутерброда будет достаточно. Пойду гляну почту.

Виолетта вымученно улыбнулась. Кивнула и отвернулась к холодильнику прежде, чем Коган вышел, чтобы он, такой весь из себя проницательный, ни о чём не догадался. В холодильнике у них хранились только здоровые продукты. Так вышло, что они сходились во всём, даже в вопросах питания. И это было даже удивительно – зная человека столько лет, лишь теперь обнаружить, насколько же вы похожи. А ещё – очень горько… Потому как это вообще ни черта не меняло.

Сунув ломти хлеба в тостер, Вета достала сливочный сыр, кусок слабосолёной форели, а когда она уже было хотела взяться за её нарезку, в голове что-то щелкнуло! Сандалова с грохотом отбросила доску на стол и помчалась в спальню.

– Что-то случилось?

Там стоял, склонившись, над столом, на котором Вета бросила свой «макбук», и что-то листал в своём. Виолета перевела дух. На её ноуте была опущена крышка, поэтому Тамерлан вряд ли мог увидеть, что она искала, но сердце всё равно никак не желало успокаиваться. И стучало в груди, стучало, будто хотело из неё вырваться…

– Что? Нет… Я просто спросить. Подойдут ли бутерброды с сёмгой? Ветчины нет.

– Конечно. Там ещё микрозелень есть. Присыпь, а?

Вета улыбнулась. Кивнула, мол, хорошо. И ещё чуточку помедлив, вернулась в кухню. Она успокаивала себя тем, что Коган не мог забраться к ней в комп, пусть даже она, не подумав, оставила тот открытым на вкладке с поиском жилья. Во-первых, потому что он всегда уважал ее право на какие-то свои секреты. Во-вторых, потому как вряд ли бы успел замести следы к её приходу. А значит, можно было выдохнуть. Разборки откладывались на потом. На то «потом», о котором она не могла думать.

Они позавтракали, болтая о чём-то совершенно неважном. Перед тем, как разойтись, Там заметил:

– Я жду тебя на приём в три. Ты не забыла?

– Конечно, нет. Всю неделю мои администраторы только тем и занимались, что перезаписывали моих пациентов.

Голосу Веты недоставало возмущения. Там усмехнулся, потрепал её по волосам, и, резко встав, закончил:

– Ладно. Будь хорошей девочкой и не опаздывай. В следующий раз я позволю тебе самой назначить время приёма.

– Как будто в них есть хоть какой-то смысл, – заметила Вета неожиданно даже для себя и смутилась. Это замечание было явно лишним, потому как Коган тут же будто весь подобрался. И стал сверлить её тем самым своим я-всё-про-тебя-знаю взглядом.

– Поясни.

– Это правда необходимо? Ты сам не видишь, что происходит?

– Нет. А что происходит-то?

– Ничего, Кеша. В том-то и дело, что ни-че-го не происходит. Ай, ладно… Не бери в голову.

– Стой…

– Мы опаздываем.

– Я не задержу тебя надолго. Просто…

– Что?

– Ты же понимаешь, как я тебя люблю, правда? Ты же должна понимать, Вета…

Нет… Нет! Она не понимала. Он ведь никогда вот так прямо ей этого не говорил. А теперь, когда, казалось бы, и не надо, зачем-то ляпнул, проникая в и без того смертельную рану ядом. Приближая смерть. Вета всхлипнула.

– Детка…

– Я тоже тебя люблю. Все, что я делаю, я делаю от того, что тебя люблю… – призналась она, глотая слёзы. Там обхватил её щеки ладонями, коснулся своим лбом её, шепнул, обдавая жаром дыхания:

– А что ты делаешь?

– Всё… Всё!

«Я ухожу, я должна уйти, потому что тебя люблю» – рвалось из горла, но она молчала. Давая себе ещё немного времени. Совсем чуть-чуть. Каждый день себе обещая прекратить эту агонию, но продолжая её снова и снова.

Как-то они всё же друг от друга отлепились. Разъехались каждый по своим делам. Вете каким-то чудом удалось без приключений отработать. Улыбаясь и делая вид, что всё хорошо. А в ушах всё равно звучало гулким раскатистым эхом: «Ты же понимаешь, как я люблю тебя, правда? Люблю… Люблю. Люблю»… Она не имела права портить ему жизнь. Не имела… Надо было рубить. По живому, без анестезии, вот только был ещё маленький, совсем крохотный шанс – а вдруг он обрадует её на приёме чем-нибудь эдаким? К Таму она ехала, внутренне вся дрожа. Да и на осмотре никак не могла расслабиться. Вету била крупная дрожь, которая перекидывалась даже на кресло, в котором она лежала, беззащитно раздвинув ноги. Видя в каком она состоянии, Тамерлан даже отпустил медсестру.

– Ну, ты чего? Всё хорошо ведь.

– Что? Ну что – хорошо?!

– Всё. Со здоровьем у тебя всё хорошо.

– О, да к чёрту! Хватит… хватит меня утешать. Не надо.

Ветка вскочила. Начала одеваться. Там бесстрастно за этим всем наблюдал, откинувшись в кресле и сложив на груди руки.

– Закончила?

– Истерить?

– Одеваться!

Вета сделала глубокий, со всхлипом вдох.

– Как видишь.

– Тогда пойдём, – он резко откатился в кресле. Колёсики с мерзким скрежетом прокатились по выложенному кафелем полу.

– Куда?

– Уже несколько дней хочу тебя кое с кем познакомить. Вижу, что зря тянул.

– Я не хочу ни с кем знакомиться. Не то настроение.