Браслет. Повести о лошадях

На втором кругу Фильмер послал врезвую. Преодолевая боль, Браслет стал шире выбрасывать ноги. Гул голосов и музыка духового оркестра взвинчивали нервы и напрягали мускулы. Браслет оживал. Движения стали гибкими, задвигались плечи. В темных арабских глазах опять появился блеск.

– Гляди, гляди, пошел, – схватил Сенька за руку Рыбкина.

Они сидели на наезднической трибуне. Мимо них, широко выбрасывая ноги, мчался Браслет. Это шел прежний Браслет, неутомимый, горячий и послушный ипподромный боец. Каждое движение его было красиво, сильно и необходимо. Казалось, что он, наездник, качалка – это единый организм, неудержимо стремящийся вперед. Только уши жеребца нервно вздрагивали да зубы злобно закусили жесткие удила.

Поравнявшись с трибуной, упоенный успехом, Фильмер повернул Браслета и поехал к старту. Оркестр играл военный марш. Браслет шел, четко шагая в такт марша. Зазвонил колокол.

– На старт! – раздалась команда.

Этого было достаточно. Крик стартера вернул воспоминание об усталости, боли в ногах и нанесенной обиде. Не успел Фильмер дернуть вожжой, как Браслет изо всей силы ударил задними ногами в качалку. Качалка треснула и наклонилась набок. Фильмер покачнулся и шлепнулся на землю, как мешок с отрубями. Почувствовав свободу, Браслет понес к выходу. Упираясь длинными руками в землю, Фильмер пытался встать на ноги, но застонал и опрокинулся навзничь. С круга его унесли на руках. Дежурный врач определил раздробление пяточной кости.

Браслет подлетел к закрытым воротам. Десяток дюжих конюхов едва справились с ним, опутав его веревками. Сдерживаемый с двух сторон на поводах, опутанный веревками, с петлей на шее, Браслет все-таки был страшен и пугал конюхов. Накопленная обида и злость прорвались сразу. Кроткий, добродушный жеребец озверел. Он дрожал при каждом прикосновении и, как собака, лязгал зубами. Кто-то догадался сунуть ему толстую палку. Браслет яростно впился в нее зубами и начал дробить на щепки. У дверей конюшни он уперся ногами и забился в судороге.

– Не бойся, иди, иди, милок, – уговаривал его Рыбкин.

Браслет бил задом, дрожал, хрипел и бросался на людей. Потом вдруг неожиданно сам рванулся вперед и влетел в конюшню, опрокидывая конюхов. Через порог в денник он перепрыгнул, как через высокий барьер, и, став задом ко входу, приготовился к защите.

– Надо дать ему успокоиться и простыть, – посоветовал Рыбкин.

Но на следующий день Браслет встретил Сеньку зубами и копытами. Смиряться он не хотел.

Глава третья

Прошло недели две. В жаркое июльское утро в конюшню пришел Лысухин. Он был весел и что-то оживленно рассказывал сопровождающему его рыхлому человеку с бледным лицом. Тот молчал, время от времени покачивал головой и пялил на Лысухина круглые, куриные, без всякого выражения глаза. Это был известный барышник, торговавший лошадьми с заграницей.

Войдя в конюшню, Лысухин потянул носом воздух и недовольно бросил старшему конюху:

– Плохо проветриваете, от аммиака дышать нечем. Слышишь?

– Слушаю-с, – по-военному ответил старший.

Мельком взглянув на других лошадей, Лысухин отправился к Браслету. Жеребец, увидев гостей, повернулся к двери и настороженно следил за приближающимися людьми.

– Ты что, голубчик, бунтовать вздумал, дуришь? – погрозил ему хлыстом Лысухин.

Браслет прижал уши, не спуская с хозяина глаз. Старший, Сенька и Рыбкин почтительно стояли позади. Из денника донесся удушливый запах разлагающихся испражнений.

Лысухин поморщился и удивленно посмотрел на старшего.

– Что это значит? Отчего такая грязь? Ты убираешь? – обратился он к Сеньке.

Сенька покраснел и молча тер ладонью по штанине.

– Так не позволяет войти к себе в денник никаким родом! – пришел на помощь Сеньке старший.

– Чепуха! Стыдитесь! Подхода у вас нет к лошади. Какой же ты конюх, если лошади боишься? – упрекнул хозяин Сеньку. – Распустились без меня. Вот, смотрите.

Лысухин взялся за скобу. Старший подскочил и уперся ногой в дверь.

– Ваше высокоблагородие!

– Ты что? – удивился Лысухин.

– Не надо, живым не останетесь, – вдруг перешел на шепот старший.

– Убери ногу, – приказал Лысухин и, открыв дверь, переступил порог.