Брат, найди брата

— Нет-нет, это я, понимаете, э т о  я так считаю. Ее не переубедишь. Да и зачем?..

И Нина Павловна очень просто и очень благодарно говорит:

— Спасибо, Зоя.

— Только я не успела с ним поговорить и не очень понимаю, зачем ему это надо?..

— Если он зовет его — надо!

— Значит, вы передадите ему просьбу отца, а провести его к отцу дома — это уже за мной.

— Спасибо, Зоя. Будем держать связь.

Было заметно, что обе они порываются сказать друг дружке что-то еще.

Но Нина Павловна окликнула Зою лишь тогда, когда та уже шла к двери. Зоя обернулась.

— Спасибо! — сказала Нина Павловна и с видом отчаянной заговорщицы приподняла записку.

Зоя снова еле заметно усмехнулась, но усмешка эта была уже другая: а что, мол, нам остается — и мне, и вам?..

Конечно, намного позже, чем можно бы, но все-таки они вступили в союз.

Коттедж Ведениных.

Доктор Райх, прощаясь у выхода, говорит Эмме Борисовне:

— Снотворное Николаю Фадеичу мы завтра снова поменяем.

— Умоляю вас, опять совсем перестал спать!

Райх откланивается.

На улице яркий солнечный день, но Эмма Борисовна запирает входную дверь на замок и ключ опускает в карман своего халата.

— Дверь я на всякий случай замкнула, — говорит она дочери с некоторой долей вины, но вместе с тем достаточно строго. — Надеюсь, ключ тебе не нужен?

— Нет, мама, ключ не нужен.

— Не понимаю, как они на него не действуют, на отца? — пожимает плечами Эмма Борисовна. — Стоит мне принять ее, как я засыпаю уже на ходу…

Закрывается дверь в ее комнату.

Зоя стоит на кухне, прислушиваясь, потом тихонько выходит на веранду. Снова прислушивается и начинает потихоньку открывать поскрипывающее морозцем широкое летнее окно.

И как только окно открыто, привычным широким махом — как через деревянный борт хоккейной площадки — на веранду ловко перебирается парень спортивного вида, с лицом, покрытым старыми шрамами, однако одетый не только без всякого пижонства, но даже несколько простовато. По всему видно, что, ожидая за окном, он изрядно промерз…

И вот они с Зоей уже в комнате Николая Фадеича, и снявший полушубок парень сперва греет руки у камина и только потом идет к старому директору, широкими пятернями берет сухонькую ладонь Веденина — это словно привычное пожатие рук на ледяном поле…

— Когда игра? — как всегда, с места в карьер спрашивает Веденин.

— Завтра, Николай Фадеич.

— Ну так вот. А послезавтра — надвижка домны. Чуешь, капитан?!

— Мы с ними всегда подзалетали, Николай Фадеич, — мрачнеет парень. — Всегда игра в одну калитку — только в нашу.

— Ну, так пора и сдачи дать?! Или вы — не гордые? Перетерпите?! А?! — словно испытывает Веденин.

— Трудно, Николай Фадеич.

— А было бы легко, я тебя и не позвал бы, — и Веденин весь подается к парню и уже не настаивает — горячо просит: — Пойми, капитан!.. Ну если мы в таком городе живем, что только одна у нас отдушина!.. Выиграли вы — и люди плечи сразу расправили… У нас на заводе неделю потом, Олег, — неделю! — сталь идет — только первый сорт! На шахтах вагонов не хватает — столько уголька ребята наверх выбрасывают! А?! А теперь — с надвижкой. Понимаешь, что люди в этот день на работу как на праздник должны идти?! А если вдруг продуете, а?

Молчит хоккейный капитан.

— Передай хлопцам в команде — последняя моя просьба…

Совсем было опустивший голову Олег резко поднимает ее, начинает оглядывать комнату. Находит глазами портативный магнитофон, бросается к нему.

— Вот!.. Вы сами сейчас, Николай Фадеич, им скажете!

— Там сказка про железного рыцаря! — бросается к магнитофону Максим.

— А я тебе потом клюшку подарю! — утешает его Олег. — Настоящую!.. Так, Николай Фадеич… Я включаю?

Веденин одной рукой привлек к себе внука, посидел так, и это словно придало ему сил:

— К вам, сынки, знаменитая команда приехала… москвичи. Ну и что ж тут такого, а?! Сколько у них в команде наших-то? Кто в Сталегорске начинал? Перебежчиков, как народ-то говорит?.. Двое, да!.. А разве они капитана нашего не звали, а, Олег?.. Или тебя не манили, Коля Бедарев?.. Или тебе, Миша Григорьев, горы золотые не сулили?.. Или ты, Юра Заруцкий, чуть было тогда с ними не уехал — хорошо, что нашлись добрые люди, с поезда сняли, а то бы они тебя, сонного, так и увезли… Так что Москва — она… Если мы у нее нет-нет да не будем выигрывать, кто ее защищать потом станет, а?! Вот и надо ей нынче показать, что защищать ее мы всегда готовы… Надо выиграть, сынки. Такая моя к вам просьба… последняя, сынки, просьба!..

Речь Деда слушает команда уже в раздевалке…

Один, кого называет Веденин, как на перекличке приподнимает плечи и вскидывает голову… Радостно оглядывает других — и меня, мол, не забыл Дед! — второй… Благодарно и чуточку грустно улыбается третий.

— «И тебя прошу, Валера Смирнов!.. И тебя, Гера Жариков!.. И ты, Толя Окишев, постарайся, ты покажи им!.. А еще наш новенький…»

И удивленно приподнимает голову — еще без шлема — тот самый парень, которого разыгрывали тогда в доменном цехе.

— «Михеев, да!.. Тебя как дома: Дима или Митя?.. Ты уж постарайся, Митя! Верю, сынок, что и ты не подведешь!»