Братья по крови

Естественно, новый цвет стен требовал смены мебельной обивки и штор, а также постельного белья, если речь шла о спальнях. Что, в свою очередь, неизбежно вело к смене «обстановки».

Кэл уже сбился со счета, сколько раз он переставлял мебель согласно схемам, которые беспрестанно рисовала мать.

Отец любил повторять: как только дом приобретает вид, задуманный Франни, у нее возникает желание снова все перетряхнуть.

Раньше Кэл думал, что мать все это делает от скуки — беспокоится, суетится, красит, перекрашивает, беспрерывно меняет обстановку. Она участвовала в волонтерском движении, заседала в разнообразных комитетах, была членом бесчисленных обществ, но никогда в жизни не работала. В подростковом возрасте и даже потом, когда ему исполнилось двадцать, Кэл жалел мать, считал ее нереализовавшейся, неудовлетворенной домохозяйкой.

Однажды Кэл, окончивший два семестра колледжа и еще не умевший толком излагать свои мысли, застал ее одну и высказал все, что он думает о ее состоянии, которое в психологии называется вытеснением. Мать так смеялась, что ей пришлось отложить образцы обивки и вытереть выступившие на глазах слезы.

—Милый, — сказала она, — какое вытеснение? Я люблю возиться с цветом, фактурой, узорами и ароматами. И со всем остальным тоже. Я привыкла воспринимать свой дом как студию, научный проект, лабораторию, выставочный зал. А я в нем директор, дизайнер, главный строитель и звезда всего шоу. Какой смысл в работе и в карьере — ведь в деньгах мы не нуждаемся? Чтобы кто-то указывал мне, что и когда я должна делать?

Она поманила его пальцем, и когда Кэл нагнулся к ней, погладила его по щеке.

—Я так тебя люблю, Калеб. Скоро ты поймешь, не все хотят подчиняться давлению общества — традиций, моды. Я считаю удачей и даже привилегией, что у меня была возможность заниматься тем, чем хочется, то есть сидеть дома и воспитывать детей. И мне повезло выйти замуж за человека, который не возражает, чтобы я использовала свои таланты — а я чертовски талантлива — для захламления его тихого и уютного дома образцами краски и тканей. Я счастлива. И еще мне приятно слышать, что ты за меня волнуешься.

Кэл давно убедился в том, что мать права. Она делала то, что ей нравится, и это было потрясающе. И понял: именно она настоящий хозяин в доме. Отец зарабатывал деньги, но финансами управляла мать. Отец руководил бизнесом, мать домом.

И обоих это устраивало.

Поэтому Кэл не стал убеждать мать не суетиться по поводу воскресного ужина — точно так же, как не стал отговаривать от приглашения Куин, Лейлы и Фокса. Она жила, чтобы волноваться, и обожала устраивать пышные трапезы для гостей, даже незнакомых.

Фокс вызвался заехать в город за дамами, и Кэл направился прямо в дом родителей, чтобы приехать туда первым. Он подумал, что не помешает провести подготовительную работу и, возможно, дать пару советов, как вести себя с женщиной, которая собирается написать книгу о Холлоу. Город — это люди, и его семья тоже живет в этом городе.

Франни стояла у плиты, проверяя готовность свиной вырезки. Очевидно удовлетворенная результатом, она переместилась к кухонному столу и начала колдовать над своей знаменитой слоеной закуской.

—Итак, мама, — произнес Кэл, открывая дверь холодильника.

—К ужину я подаю вино, так что не нацеливайся на пиво.

Пристыженный, он захлопнул дверцу.

—Просто хотел напомнить: Куин пишет книгу.

—Я жаловалась на память?

—Нет. — Женщины ничего не забывают, и эта их особенность его иногда пугала. — Я имел в виду другое. Учитывай, что все, что мы говорим, может оказаться в книге.

—Гм. — Франни разложила пеперони поверх сыра проволоне. — Думаешь, за аперитивом мы с папой скажем или сделаем что-либо неподобающее? Или подождем десерта. Кстати, на десерт будет яблочный пирог.

—Нет, я... Ты испекла яблочный пирог? Мать скосила на него глаза и улыбнулась.

—Твой любимый, правда, малыш?

—Да, но ты могла утратить сноровку. Я должен попробовать кусочек, пока не пришли гости. Чтобы избавить тебя от конфуза, если пирог не удался.

—Эта хитрость не работала, даже когда тебе было двенадцать.

—Знаю, но ты всегда вдалбливала мне в голову, что упорство — это добродетель.

—И ты не сдаешься. Послушай, почему ты так переживаешь, что к нам на ужин придет та девушка, с которой тебя видели несколько раз?

—Дело не в этом. — Кэл сам не знал, в чем именно. — А в том, зачем она вообще приехала в город. Мы должны помнить — вот и все, что я хочу сказать.

—Я всегда помню. Разве такое забудешь? Мы должны жить обычной жизнью: чистить картошку, забирать почту, простужаться, покупать новые туфли — несмотря ни на что, а может, и вопреки. — В интонациях голоса матери Кэл почувствовал сдерживаемые эмоции и понял, что это печаль. — А жизнь — это и приятная компания за воскресным ужином.

—Мне бы очень хотелось, чтобы все было по-другому.

—Знаю, но ничего не поделаешь. — Не прекращая раскладывать закуски, она подняла глаза на сына. — Кэл, мой мальчик, ты не в состоянии сделать больше того, что делаешь. А иногда я думаю, что и этого слишком много. Но... Скажи, тебе нравится эта девушка? Куин Блэк?