Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

«Войска были ошеломлены — трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание. Так встретили полки 14-й и 15-й дивизий весть об отречении своего императора. И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы»^{87}

— так описывает восприятие Февральской революции на фронте будущий вождь Белого движения, а тогда всего лишь командир 8-го армейского корпуса Антон Деникин. Примерно так же, по свидетельствам очевидцев, полки русской гвардии больше ста лет назад восприняли весть о смерти «от удара» государя Павла I…

Но не везде в вооруженных силах смена власти прошла так спокойно. Убийства «старорежимных» командиров, наиболее одиозных в глазах массы рядовых, начались в февральско-мартовские дни 1917 г. Так, в Кронштадте были убиты командующий Балтийским флотом вице-адмирал А.И. Непенин и немало офицеров чинами пониже. «Группа матросов вела капитана 1-го ранга Степанова, за которым, кстати, “ничего плохого не числилось”, в тюрьму. “Куча разъяренных баб [работниц Кронштадтского порта. — Я.Б.],

угорелых от крови и убийства”, с воплями “Бей его! Одним меньше будет! “ в минуту “растерзала совсем им незнакомого, не сделавшего им ни малейшего зла” офицера»^{88}

. Случаев такого рода, происходивших с самых первых дней Февральской революции, в литературе описано предостаточно, поэтому не будем на них долго останавливаться. Отметим лишь, что никакой специфически большевистской агитации в то время в войсках еще не было.

В февральско-мартовские дни 1917 г. сложились два крупных политических лагеря русской революции. В первый лагерь, главным органом которого было Временное правительство, объединялись те, кош тогда называли «цензовыми элементами», а в просторечии «буржуями». Фактически единственной партией «цензовой общественности» в то время стали кадеты, после Февраля вобравшие в себя многие более правые группы. Второй лагерь, организованный в Советах рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, стихийно возникших во время Февральской революции, включал в себя различные социалистические партии, перечисленные нами в предыдущей главе. Этот лагерь, ввиду его монопольного положения в большинстве возникших после Февраля классовых организаций трудящихся, часто называл себя «революционной демократией».

Наличие двух лагерей не противоречит тому, что мы выше писали о надпартийной масонской организации. В условиях, когда на арену политики вышли широкие народные массы, для соцпартий, позиционировавших себя защитниками народных интересов, было бы самоубийством совсем игнорировать чаяния трудящихся классов. Фактор совместной борьбы против самодержавия, сплачивавший либералов и радикалов, исчез, и противоречия между ними стали играть первостепенную роль. Впоследствии эти два лагеря снова сблизятся между собой, но уже на почве борьбы против большевиков. Большевики же первое время после Февраля составляли незначительную левую группу «революционной демократии».

1 марта 1917 г. Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов выпустил «приказ № 1», который, как многие до сих пор считают, положил начало разложению армии. Приказ этот предписывал частям столичного гарнизона избирать солдатские комитеты для контроля над своими командирами; выдавать оружие только по распоряжению этих комитетов; устанавливал подчинение частей гарнизона Совету; отменял отдание чести вне строя и титулование офицеров «их благородиями» и т.п. Представляется более верной точка зрения тех историков, которые считают, что данный приказ вовсе не дал старт расшатыванию воинской субординации, а «лишь узаконил случившееся»^{89}. 5 марта петросовст выпустил «приказ №2», который «разъяснял» положения «приказа № 1» в том духе, что из него отнюдь не следует принцип выборности командиров. Дело в том, что многие части петроградского гарнизона под шумок революционных дней поспешили де-факто сместить неугодное начальство. Отсюда явствует, что стремление к коренному изменению армейских и флотских порядков присутствовало в солдатской и матросской среде помимо всякой агитации.