Брестский мир. Ловушка Ленина для кайзеровской Германии

В том, что лозунга Ленина оказались в итоге воплощены в политическую практику, — результат глубочайшего предвидения. Политический лидер добивается успеха, когда ему удается не просто позиционировать себя как выразителя интересов самых активных социальных слоев, но и уловить основные тенденции происходящего и использовать их так, что со стороны это действительно может казаться «управлением политическим процессом». Ленин дал в главных чертах совершенно точный прогноз глобальных и российских политических тенденций на пять-семь лет вперед, причем в уникальной обстановке мировой войны. Ленин показал, как важны для политика в условиях динамичного индустриального и глобализирующегося общества верное долгосрочное политическое предвидение и ставка на перспективный общественный класс. В этом его коренное отличие от Николая II.

Главная беда Николая II, как мы уже видели, состояла в том, что он был вынужден делать ставку не на те общественные классы. Элита Российской империи, доставшаяся ему «по наследству», была неспособна к таким свершениям, которых от России требовало время. В этой связи совершенно новое измерение приобретает и вопрос о «государственной измене» Ленина. Ведь его прогноз как раз и основывался на очевидной (для него) неспособности российской элиты привести Россию к победе в войне, не допустив революции!

Мы уже отмечали, что прогноз Ленина в своих главных чертах совершенно совпал с прогнозом П.Н. Дурново. Но в силу своих политических целей оба деятеля сделали из этого тождественного прогноза разные выводы. Для Дурново было очевидным, что, ради самосохранения того общественного класса, к которому он принадлежал вместе с царем, Россия не должна ввязываться в войну с Германией на стороне Антанты. Для Ленина было само собою разумеющимся, что, коль скоро Россия все-таки оказалась вовлечена в такую войну, грех было бы не воспользоваться благоприятной ситуацией для реализации своей радикальной социально-политической программы.

Но до весны 1917 г. большевики не оказывали почти никакого воздействия на общественные настроения в России. К ключевым событиям Февральской революции они, как мы уже видели, были непричастны. Известие о ней застало Ленина в его швейцарском уединении врасплох. Это лишний раз доказывает, что до Февраля 1917 г. Ленин был «всего лишь» политическим аналитиком, теоретиком, овладевавшим методикой политического предвидения и стратегического планирования для массовой политической партии, каковой большевики, однако, в ту пору не были. Условия для создания такой партии в России появились только после Февральской революции, которую, еще раз повторю, не большевики совершили.

Автору возразят: Дурново, в отличие от Ленина, видел в грядущих событиях беду России и хотел их предотвратить, а не призывал воспользоваться ими в целях захвата власти. Но виноват ли Ленин в том, что большинство прочих российских политиков вовремя не разглядели надвигающийся на них асфальтовый каток? А разглядев, попытались остановить его и оказались им раздавлены? В отличие от них, Ленин рассудил, что лучше оказаться за рулем такого катка, чем впереди него. В восточной философии есть выражение для аналогичного действия — «оседлать тигра». В этом, а отнюдь не в немецких деньгах, содержался «золотой ключ» к победе большевиков[31].

Историография Русского Зарубежья потратила уйму бумаги на то, чтобы доказать, будто революция в России не имела достаточных внутренних объективных предпосылок. И развивала «гипотезы» о том, что своим успехом большевики были обязаны исключительно немецким деньгам и другим привходящим факторам, с потребностями русского народа никак не связанным. В нынешнее время ей стали вторить некоторые авторы и в нашем Отечестве. Составной частью теории, относящей русскую революцию целиком на счет субъективных причин, является и легенда о якобы особых, исключительных, «демонических» с точки зрения таких авторов, качествах Ленина как вдохновителя, организатора и руководителя большевиков.

Однако эти авторы закрывают глаза на то, что в 1917 г. было очевидным для многих. Ведь ни Дурново, ни Ленин своими способностями к политическому предвидению не были уникальны в России того времени. Грозившую российским элитным классам опасность отчетливо усматривали и Милюков, и Керенский, и другие российские политики. Но действия главных персонажей в событиях 1917 г. были обусловлены интересами и настроениями тех общественных классов, с которыми каждый из них связал свою политическую судьбу. Можно сказать, что главный секрет успеха Ленина — в том, что он умел сделать из своего теоретического прогноза надлежащее практическое применение. Однако такое объяснение далеко не достаточно.