Британские дипломаты и Екатерина II. Диалог и противостояние

Судя по обширному списку приближенных к императрице, о которых упоминал Бэкингэмшир, его круг знакомств распространялся на самых влиятельных лиц в государстве. Различные контакты с ними давали богатую пищу дипломату, совмещавшему свою профессиональную деятельность с разведывательной. Памятуя о наказе короля «вербовать» на свою сторону влиятельных сановников императрицы, Бэкингэмшир доносил в Лондон о том, что ему удалось выявить нескольких лиц из числа тех, кто расположен к интересам Англии. В их числе оказался, к примеру, фельдмаршал И.Е. Миних, «самый отличный старик», которого когда-либо случалось видеть послу. Повстречавшись с Бэкингэмширом, он заявил, что «уже имел честь служить на жалованье Великобритании и всегда сохранит к этой стране самое искреннее расположение». Мог оказаться полезным англичанам, по мнению посла, и секретарь императрицы А.В. Олсуфьев, способный гарантировать интересы британского купечества при подготовке торгового договора665

. В своих мемуарах Бэкингэмшир характеризовал Олсуфьева как человека благовоспитанного и ученого, знающего латынь и современные языки, обладавшего к тому же прекрасной памятью. В то же время дипломат сумел подметить слабости сановника. «Его первое пристрастие – стол, второе – женщины, третье – деньги, позволяющие эти расточительные удовольствия, этот ряд замыкает честолюбие», констатировал посол666

. Естественно, что Бэкингэмшир вполне мог использовать слабости высокопоставленных чиновников с тем, чтобы привлечь их на свою сторону, и тем самым добиться выполнения задуманных планов в интересах Великобритании.

Таким пороком, как взяточничество страдали многие высокопоставленные чиновники Екатерины II. Об этом Гаррис не преминул сообщить лорду Стормонту «Вы, милорд, – писал он 13 декабря 1780 г., – не можете составить себе понятия о той степени, до которой в этой стране доведена продажность, об огромных размерах требований и о том нахальстве, с которым они предъявляются». И далее Гаррис отмечал, что французский, голландский и прусский министры «весьма щедры на этот счет». В качестве примера он приводил посла Франции, который «истратил (и без всякой пользы) огромные суммы», снабдив деньгами на покупку домов двух двоюродных братьев графа Панина и вице-канцлера. Каждое из этих зданий, по мнению Гарриса, стоило от 4 до 5 тыс. ф. ст. Герцог Курляндский ежегодно тратит на подкуп до 20 тыс. ф. ст. и «может похвастаться тем, что между прочими лицами содержит на пенсии графа Панина, графа Чернышева и графа Остермана». Впрочем, Гаррис не отставал от других иностранных министров. «Вы можете быть уверены, милорд, – писал он лорду Стормонту, – что я буду бережлив, насколько возможно; но я должен платить за всякое сведение, которое мне удастся получить, и лица, сообщающие мне его, знают, как важно для меня получить его своевременно и с точностью»667

. И Гаррис, действительно, платил министрам. Один из его недоброжелателей голландский резидент при дворе Екатерины II напечатал в газете письмо, в котором содержались обвинения Гарриса в том, что он «пробовал подкупить русских министров». Примечательно, что императрица, узнав об этой публикации, не придала ей никакого значения, а самого посла «отличала» даже больше, чем обыкновенно. Затем, обратившись к избранному обществу, с которым ужинала, она принялась шутить «чрезвычайно остроумно и юмористично»668

. Как видно, Екатерину подобные «шалости» британского посла, как попытки подкупа ее министров, не особенно волновали.

Примечательно, что английская исследовательница И.де Мадариага приходила к заключению о том, что подкуп больше не оказывал влияния на внешнюю политику России. И если в прошлом канцлер А.П. Бестужев состоял на жалованье у Англии, канцлер М.И. Воронцов, кажется, в свое время брал деньги от Франции, то попытки Бэкингэмшира подкупить его «были так неуклюжи, что британскому правительству пришлось извиняться перед канцлером». Поговаривали, продолжала Мадариага, что Макартни потратил 150 тыс. руб. из секретных фондов, хотя на самом деле эта сумма приближалась к 10 тыс. руб. Он добивался информации, но ни малейшего влияния на политику России не оказывал. «Даже Фридрих II как-то раз попробовал подкупить Никиту Панина при помощи поистине царского куша – 200 тыс. талеров. Но Панин оказался неподкупен, как и сама Екатерина». Историк приходила к заключению: «При русском дворе все еще можно было купить за деньги информацию, можно было даже ускорить ход тех или иных дел, если получатель взятки был достаточно высокопоставленным, но не более того»669. Подобное суждение исследовательницы нам представляется не совсем оправданным. Ведь, если подкуп сановников не играл никакой роли, то почему он столь активно использовался иностранными послами?