Брюсов Орден. Ради лучшего будущего (СИ)

Что происходит? И почему? Машина сломалась? Или спятил оператор на наблюдательном пункте? Где Полина (едва началась вся эта дикая свистопляска, девушка вырвала свою руку из моей – и более ничто о присутствии напарницы мне не напоминало)? Где, в конце концов, я сам? Или правильнее спросить – когда? Куда меня несет? И как долго это будет продолжаться? А может, я застрял между потоками навсегда? Так вообще бывает – увязнуть вне времени? И что, если бывает? Меня спасут? Вытащат? Или мне теперь суждено вечно болтаться посреди этого головокружительного Никогда?

И вдруг все прекратилось. Воронка времеворота (вот словечко-то придумалось!) разом распалась, обернувшись плотным, но уже неспешно редеющим туманом, сквозь который медленно проступали очертания городской улицы. Набережная. Как и была – зимняя. Екатерининский канал? Ну, наверное – в пространстве же Машина нас не переносит… Впрочем, она и во времени нас переносит совсем не так…

Белесая мгла продолжала развеиваться, и на мостовой проявилась богатая карета с золотой императорской короной на крыше, запряженная четверкой вороных орловцев. Полуотвязавшиеся кони плясали на месте, яростно молотя копытами – кроме одного, безвольно повисшего на разорванной упряжи и лишь слегка подрагивавшего окровавленной головой. У самого экипажа отсутствовало левое заднее колесо, из-за чего он круто завалился набок. Из распахнутой настежь дверцы с разбитым стеклом струился сизый дымок.

Пелена вокруг кареты окончательно рассеялась, и сделались видны несколько распростертых на мостовой человеческих тел, лежавших вперемешку с крупами мертвых лошадей – одно, в мундире лейб-гвардии терского эскадрона, другое, вроде бы, в простом крестьянском зипуне, прочие – не разглядеть.

Чуть в стороне два дюжих казака крутили руки плюгавенькому рыжеволосому юноше в черном бушлате не по росту. Кривоногий жандармский офицер в шинели нараспашку исступленно лупил схваченного ножнами своей сабли – по лицу, по затылку, по шее – куда придется. При этом, кажется, доставалось и бравым терцам. Вокруг метался грузный дворник в тяжелом кожаном переднике, все норовивший отоварить рыжеволосого длинной рукоятью своей метлы, но подступиться к вожделенной жертве у него никак не получалось.

Последней открылась сцена прямо передо мной: здесь, в трех шагах один напротив другого, замерли двое. Лицом ко мне – очень высокий, едва ли не под два метра, мужчина, явно уже в годах, но совсем не выглядевший дряхлым, обладатель густых усов, плавно переходящих в шикарные бакенбарды. На нем была серая офицерская шинель, на голове – саперная каска с высоким плюмажем. Из глубокого пореза на правой щеке сочилась кровь.

Напротив гиганта стоял человек в длинном, но не слишком теплом с виду пальто. Среднего росточка, на фоне громадного оппонента он казался и вовсе тщедушным карликом. В его заведенной за спину правой руке была готовая к броску бомба.

Время неуверенно возобновляло свой ход – по мере того, как сквозь отступавший туман шаг за шагом дополнялась деталями наблюдаемая мной картина. Уже с четверть минуты кто-то бестолково суетился у разбитой кареты, несколько секунд, как дворник с жандармом наседали на рыжего человечка в руках казаков, а великан и карлик еще стояли каменными изваяниями. Внезапно со стороны экипажа раздался крик: «Ваше Величество!» Кто-то метнулся к недвижимой парочке – и это словно послужило ей сигналом к пробуждению. Рука гиганта дернулась, потянувшись к карману шинели, а его оппонент сделал короткий шаг в сторону, вынося из-за спины бомбу…

Одновременно рухнул вниз я – только теперь поняв, что каким-то образом висел до сих пор прямо в воздухе, не касаясь заснеженной мостовой. В этот момент бомбист успел сдвинулся еще на полшага, и мое плечо со всего размаху ударило его аккурат между лопаток, заставив отлететь, словно сбитая шаром кегля. В следующий миг грянул взрыв.

Террориста, неудачно упавшего животом на собственную бомбу, разорвало в клочья. Великана в шинели и каске, словно пушинку, отшвырнуло на спешившего к нему от кареты казачьего ротмистра (сам удивляюсь, как разглядел его чин, не то что не приглядываясь – вовсе смотря в другую сторону), а меня, опалив адским жаром, опрокинуло и ударило о лед многострадальным затылком, еще помнившим кочергу Веры Хмельницкой…

Эта мысль – о злополучной кочерге – оказалась последней, успевшей оттоптаться каблуками по моему мозгу прежде, чем сознание меня покинуло – должно быть, решив, что дальше нам с ним не по пути.

* **

г.Санкт-Петербург, 1 (13) марта 1881 года

3849-е санкционированное вмешательство в поток времени (сбой)

– Ну?! Имя и звание?! – утирая со лба пот белым шелковым платком, рявкнул краснорожий толстяк в темно-синем жандармском мундире с золотыми погонами полковника на плечах.