Бродский и судьбы трех женщин

Наконец все пошло на лад:ты стал дорогой,по которой ходят многие,и я тоже. Стал колодцем,где всякому хватит воды,и я тоже свое опускаю ведро.Кончилось проклятое время,когда я хотела, чтобы ты был моим – и только,и плакала, потому что

ты был для многих.Теперь ты сам уже не ты,а зеркало.

В стихах АА содержится то, чему учила Бродского Анна Ахматова, а в результате научила ее – прощению и смирению.

В статье «Плодотворное молчание», 2016 года, АА вспоминает: «Для меня Иосиф был быстрым выходом в другой мир, больший, чем мой».

«Иосиф, наоборот, любил во мне невинность, чистоту, молодость. Помню однажды, в Лондоне, он был смущен тем, что я ему рассказала, как покупала дешевые студенческие билеты на метро, хотя уже перестала быть студенткой. Он говорил, что это – ложь, и раз я способна на такую ложь, то могу изменить и своему мужу. Я старалась ему объяснить что нет, что эти поступки несравнимы, но эту дискуссию и его разочарование помню до сих пор. Иосиф искал невинность, потому что у него этого качества не хватало. Однажды, позже, он мне написал: «Если у меня есть основания думать, что я хороший, то это из-за Вас».

«Сейчас, много лет спустя, понимаю, что нежность Иосифа ко мне была совершенно настоящей и, временами, даже отчаянной».

«Он долго был моей Музой, хотя это может звучать как-то странно. Я не посвящала ему свои стихи, но он их вдохновил. Написала много стихов, где Иосиф был моим поэтическим «ты», хотя в жизни я с ним была на «Вы».

После его смерти в самом конце января 1996 года ее жизнь действительно взорвалась:

в феврале 1996-го она написала больше всего стихов о нем. АА собрала эти осколки и выложила из них мозаику под названием «Твое Эхо», где все отдается эхом его жизни:

и первое русское слово «автобус», и последнее «такое неуверенное прощание, словно бы навсегда»:

Ты ушел в самом конце января,спустя семь лет с нашей последней встречи.Не прощаясь, села на кольце на 60-й автобус,достала билет. У дверей ты пристально посмотрелна мои ноги в тeмных чулках. Предлагаю тебеподняться, но ты мотаешь головой.Потом делаешь шаг – первая ступенька, вторая,затем всe-таки отступаешь, и мы продолжаем

смотреть друг на друга, каждый миг длится вечность.Ты растворяешься в темноте,прежде чем водитель заводит мотор.Такое неуверенное прощание, словно бы навсегда.Рим, февраль 1996 (пер. О. Дозморова)

Оказалось, что это и было прощанием навсегда, «нам не дано предугадать» не только «как слово наше отзовется», но и какое прощание будет последним. Хотя что значит последним? «Значит, нету разлук. Существует громадная встреча».

Часть пятая или Часть речи: «Continue, continue, continue…»

В день, когда его не стало, она осиротела. На следующее утро она ходила опустошенная по коридору своей квартиры в Риме, и сверху ей явился его голос.

Он повторял шепотом, почти как заклинание, одно и то же слово по-английски: «Continue, continue, continue…». Это слово было – его завещанием ей.

Она выполнила его завещание – она продолжила писать стихи о нем:

Вот я и пою, чтобы спасти тебя от забвения.

«Раньше» ему, как изысканному меломану, нравились ее белые стихи, ее речь, идущая «прямым путем, в то время как у него, наоборот, речь постоянно кружилась» (АА). Будем надеяться, что и «Потом» там, наверху, когда он слышит ее голос отсюда, снизу, «пение сироты радует меломана» (последняя строка в стихотворении Иосифа Бродского «Ария», связанным с Аннелизой Аллева).

Бродский и неизвестная Иския

(эссе о стихотворении Аннелизы Аллева «Прочида и Иския» и не поставленных инициалах)

«Non volevi tornare.Per te Ischia restò sempre l’isola felice».«Ты не хотел возвращаться.Иския для тебя навсегда осталасьостровом счастья».Аннелиза Аллева «Наизусть»

I. «Недостающее звено»