Бродский и судьбы трех женщин

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,долг свой давний вычитанию заплатит.Забери из-под подушки сбереженья,там немного, но на похороны хватит.Поезжай на вороной своей кобылев дом гетер под городскую нашу стену.Дай им цену, за которую любили,

чтоб за ту же и оплакивали цену.

Или вот эти строки, написанные поэтом незадолго до смерти: «Загорелый подросток, выбежавший в переднюю, у вас отбирает будущее, стоя в одних трусах».

Однако Херманис взял для спектакля другие, менее известные, часто ранние стихи Бродского, где еще почти нет «защитных лат самоиронии», и картина спектакля, по словам самого Барышникова, складывается «не самая веселая» как, например, в «Письмах к стене», 1964:

Сохрани мою тень. Не могу объяснить. Извини.Это нужно теперь. Сохрани мою тень, сохрани.За твоею спиной умолкает в кустах беготня.Мне пора уходить. Ты останешься после меня.Не хочу умирать. Мне не выдержать смерти уму.

Не пугай малыша. Я боюсь погружаться во тьму.Не хочу уходить, не хочу умирать, я дурак,не хочу, не хочу погружаться в сознаньи во мрак.Только жить, только жить, подпирая твой холод плечом.Ни себе, ни другим, ни любви, никому, ни при чем.Только жить, только жить и на все наплевать, забывать.Не хочу умирать. Не могу я себя убивать.

Может быть, кроме метафизического страха небытия, у Бродского примешивались еще и чувства, связанные с арестом и ссылкой, как у О. Мандельштама в стихотворении «Ленинград»:

Петербург! я еще не хочу умирать!У тебя телефонов моих номера.Петербург! У меня еще есть адреса,По которым найду мертвецов голоса.

Барышников с Херманисом сохранили тень поэта, и с этой тенью друга, тенью старшего брата, как Гамлет с тенью отца, ведет диалог герой спектакля.

5. Личное чтение Барышникова

В Нобелевской лекции И. Бродский говорил, что есть три способа познания мира: аналитический, интуитивный и с помощью откровения. Последний – то, чем пользовались библейские пророки. Об этом я сказал своей знакомой в Нью-Йорке, которая уже посмотрела спектакль «Бродский – Барышников», и она ответила мне:

«Интересная параллель. Барышников выступает в данном случае не столько пророком, сколько курьером. Таким весьма предвзятым, конечно, другом-посланником, но сумевшим донести весть».

Перефразируя Бродского, можно сказать, что есть три способа чтения стихов: авторский, актерский и личный, каким пользуются люди, лично знавшие поэта.

Авторский способ, как читают поэты: слегка растягивая слова, подпевая и раскачиваясь в ритме собственной речи, почти как в молитве. Так читал и сам Иосиф Бродский, и, например, Белла Ахмадулина, которая, по словам поэта, «не мыслима вне русской просодии… специфической интонации традиционного русского фольклорного плача, невнятного причитания».

Актерский способ, как читают профессиональные актеры: с четкой дикцией, с декламацией, с театральным жестом. Так красиво читали, например, Михаил Козаков и Сергей Юрский.

У Барышникова – личный способ чтения стихов Бродского. Так может читать только человек, близко знавший поэта на протяжении длительного времени, человек, читающий фактически свои собственные воспоминания о рано ушедшем друге.

И сравнивать эти три разных способа чтения между собой, как это неосмотрительно сделал ваш покорный слуга на званом обеде в Лондоне, неправомерно.

Нельзя сравнивать груши и яблоки, можно сравнивать только в рамках одного способа: чье чтение вам больше нравится: Бродского или Милоша? Козакова или Юрского?

А сравнить личное чтение Барышникова просто не с кем, потому что из близких друзей Бродского со сцены его никто не читает. Зрителю остается сравнивать личное чтение Барышникова только с собственным внутренним чтением.

Поэтому и писать о «личном чтении Барышникова» можно только лично, как частное лицо, основываясь на своем внутреннем представлении о звучании любимых тобой стихов Бродского и сравнивая их со стихами, отобранными режиссером и прочитанными актером.